Книга Последнее слово единорогов, страница 112 – Виолетта Орлова

Как бы то ни было, спустя время отчим и пасынок смогли найти общий язык. Только иногда, в самые редкие моменты, Нороган по-прежнему пугал Инка. Это было не всегда предсказуемо: мальчик хотел получить от него добрый совет, спрашивал что-нибудь, беспечно рассказывал, как вдруг, совершенно неожиданно, спокойное лицо Норогана заволакивалось тьмой, а глаза начинали сверкать подобно острозаточенным кинжалам. По всему лицу узлами расходились морщины, словно под кожей поработала землеройка, а вены на шее напрягались и увеличивались в размерах, как всегда бывало перед жестокой расправой над Инком. В эти неприятные минуты мальчик сбивался, замолкал, расширенными от ужаса глазами глядя на сурового воспитателя. Сердце его начинало громко стучать в такт армутским барабанам, а он сам испытывал стойкое отвращение к своей трусости. Однако Нороган всегда прерывал этот тихий ужас ободряющей улыбкой.

Впервые такое произошло спустя некоторое время после возвращения отчима из пустыни. Дело в том, что в Беру неожиданно озаботились местонахождением экспедиции Саннерса; из каждого пункта назначения исследователи обычно отправляли на дерево весточку с голубями, однако вот уже столько времени от них не было никаких вестей – ни хороших, ни плохих. Вероятно, родственники начали волноваться. Так как последний раз ученые писали из Тимпатру, именно туда пришел запрос из древесной столицы. Но никто ничего не знал, а поиски все откладывались. В какой-то момент нашли местных фуражиров, готовых за небольшое вознаграждение прогуляться по пустыне до Таргаринских гор. Впрочем, ни в Беру, ни тем паче в Тимпатру уже не надеялись найти прославленных ученых, ибо все понимали: путешествие по неизведанным землям – занятие рискованное. Сгинуть в песках проще простого, тем более когда в округе снуют голодные муравьи. Каким же было всеобщее удивление, когда потерянную экспедицию все-таки обнаружили. Эта новость буквально всколыхнула муравейник, потрясла воображение каждого. И дело было даже не в том, что исход экспедиции оказался неудачным: к смерти путешественников все уже давно были готовы, еще с того самого дня, как смельчаки покинули спасительные ветки столицы. Проблема заключалась в том, что никто не ожидал настолько таинственного и зловещего исхода, совершенно необъяснимого с точки зрения обычной логики. Если бы зевакам сказали – бедняги померли от жажды в пустыне – те приняли бы новость с ужасающим спокойствием и даже пониманием. Но здесь крылось нечто загадочное, странное, а это всегда будоражит сознание общественности. В Тимпатру все туппумы пестрили жуткими подробностями, которые, впрочем, пока не покидали пределы муравейника, ибо армуты не могли определиться с тем, как им следует сообщить о смерти Ракиса Лота и сумасшествии Корнелия Саннерса. В какой-то степени армуты чувствовали за собой вину: наверное, такое бывает у свидетелей, которым удается последними застать еще живых людей, впоследствии почивших от чьих-то преступных действий. Когда следовало писать в столицу, что правильнее будет сказать, с точки зрения дипломатии?

Вот один из таких громких туппумов и оказался в руках Инка. Ему стало любопытно: до этого они почти не говорили об экспедиции, ибо, по словам Норогана, путешествие оказалось совершенно бесполезным и даже в некоторой степени вредным – искомый свиток он так и не нашел, но при этом чуть не лишился самого дорогого – своей семьи. О дальнейшей судьбе ученых он не знал, да и не особо интересовался этой темой.