Книга Последнее слово единорогов, страница 260 – Виолетта Орлова

Артур облегченно выдохнул. Он больше всего боялся того, что Диана могла покинуть пределы гнездима.

– Девушка не выходила… В смысле на собственных ногах. Бедняжка так устала, что, кажется, уснула прямо во время спектакля, а славный господин донес ее до своей кареты, – добавила старуха.

Артур замер, едва дыша. Страх пульсировал в венах.

– Какой, какой господин?! – почти проорал он, склонившись над испуганной старухой.

– Богатый весьма, судя по виду. Осанистый такой, привлекательный господин, – при этих словах билетерша пошло хихикнула. – Он мне золотой подарил, говорил с его собственной мануфактуры.

– Покажите, – властно потребовал Артур.

– А тебе зачем, юный изумруд? Не хочешь ли ты его у меня спереть?

Впрочем, взглянув на лицо Артура, старуха все же нехотя подчинилась и достала из кармана золотую монетку, на которой было мелко выгравировано: «Сон кочевника».

И у Артура потемнело в глазах. Именно так называлось предприятие господина Мурджана, Мясника из Дромедара, у которого ни один раб не жил дольше месяца.

Вечером в Беру пошел сильный дождь. Даже сейчас вроде уже завершившись, он всюду оставил свои следы: прозрачным водяным бисером сверкал на куполообразных крышах гнездимов, бескрайним серым небом отражался в лужах. Омарон тоже знатно полило, ибо вода при любом порыве ветра скатывалась с гигантских листьев Беру, в двойном размере орошая все близлежащие поселения.

Богачи не расстраивалась из-за непогоды: их с удобством разместили в лучших омаронских гнездимах, а самих жителей временно отправили копать траншеи и помогать таровилльцам, сославшись при этом на воинский долг и подкрепив свои слабо убедительные слова весьма солидной суммой. Последнее, надо признаться, подействовало на корыстных омаронцев более всего.

Господин Мурджан относился к тем самым счастливым богачам, кого в первую очередь предпочли разместить в шикарном гнездиме. Теперь он подобно сытому льву саванны возлежал на удобном кресле, мелкими глотками цедил винотель с южных веток дерева и задумчиво наблюдал за волнующими движениями столичной танцовщицы; их здесь называли ипшарами. Красотка изгибалась в суставах так сильно, что это выглядело противоестественно и даже жутко. Но господину Мурджану нравилось. Его бы весьма позабавило, если во время представления девчонка свернула бы себе шею. Богатый армут ужасно скучал. Забавно, но когда он, будучи молодым и амбициозным, до кровавого пота пахал на мануфактуре отца, то представлял, будто деньги имеют наивысшую ценность. Ведь на них можно купить решительно все. Он наивно полагал, что богачей никогда не одолевает скука; между тем именно теперь, добившись всего, он жутко страдал, вместо того, чтобы наслаждаться. Вечная неудовлетворенность и жажда большего. Тем сладостнее представлялись в его извращенной фантазии странные игры, которые хоть на время разбавляли монотонный ход времени. Поэтому, когда к нему подошел слуга и объявил о приходе незнакомца, то он благосклонно кивнул, пряча в уголках полных губ садистскую усмешку. Перед глазами поползли весьма любопытные сцены, однако ему надо было сдерживать свою больную натуру. В конечном счете ему сейчас не хотелось прибегать к излишней жестокости.

Интересно, как будет себя вести мальчишка? Рассказал ли он кому-нибудь о произошедшем? Впрочем, вряд ли. Властям дела до него нет, да и кто станет слушать бродягу? И потом, он наверняка трясется как беруанский лист на ветру, боясь сделать неверный шаг: малейшее неправильное движение, и все может обернуться против него.