Онлайн книга «Последнее слово единорогов»
|
Полное осознание всей картины немного ошеломило Инка: ранее его мозг улавливал лишь отдельные сцены, рассуждения, которые теперь с оглушительным треском слились воедино. Величие поступка отца пронзило его сердце насквозь, Инк вдруг отчетливо понял, что Доланд, пожертвовав собой ради Ирионуса и Артура, был прав. И хоть Инка с детства лишили воспитания отца, доблестное самопожертвование родителя преподнесло ему самый важный в жизни урок. Такому бы никогда не научил Нороган. Жаль, что Инк выбрал неверный моральный ориентир: Нороган в свете луны вовсе не казался благородным и смелым. Напротив, напоминал одряхлевшего стервятника, предпочитающего грызть мертвечину. И как он раньше казался ему достойным для подражания? – Я был прав, когда помог Тушкану! – вдруг хриплым от волнения голосом заявил Инк, а взгляд его бесстрашно скрестился с другим: злобным, шакальим. Брови Норогана поползли наверх, а лицо еще более заострилось, словно с него стесали кусок. – Что-о? – вкрадчиво протянул отчим. – И плевать, что Тушкан не поблагодарил меня. Добрые поступки часто пытаются обесценить. Оболгать. Извратить. Как все время делал ты! – Инк, мой мальчик, ты в своем уме? Решил поговорить о прошлом? – Почему ты никогда не называешь меня нормально по имени – Инкард? Почему придумал эту уменьшительную кличку? Нороган тихо засмеялся, и смех его был колючим и трескучим, точно сухой вереск, пожираемый огнем. – Отвечу правдиво, ибо я никогда не вру… – Ты всегда врешь! – Не перебивай старших, мой мальчик. Твое имя очень созвучно с другим… Оно мне ненавистно. – Ты говоришь об отце? – Да, о нем. Но ты ведь не похож на него, верно, Инк? – осклабился в издевательской улыбке Нороган. И от этого насмешливого волчьего взгляда юношу затошнило от страха. – А мне кажется, я, напротив, очень похож на него, – тихо возразил Инк и вдруг выкрикнул отчаянно: – И свиток я сжигать не буду! Я его тебе не отдам! С этими словами он выставил вперед руки, намереваясь пустить в ход свои жалкие естествознательские умения. – Глупец! – с невольной досадой воскликнул Нороган. Он медленно поднял ладонь и небрежно выпустил вперед огненно-желтую стрелу, которая вонзилась Инку в плечо и расплавилась на коже, украшая кровавую рану бугристым ожогом. Инкард не сдержался и вскрикнул от боли, но тут же собрался, оправился, и руки его из воздуха сотворили щит, от которого исходило легкое фиолетовое свечение. – Мы уже проходили урок! Ты все равно мне подчинишься, только это будет во сто крат унизительнее и больнее! Целый град стрел посыпался в сторону Инка, однако все они вязли в фиолетовом щите, который разгорался все сильнее, затопляя победоносным светом тьму. По бледному лицу юноши градом катился пот, ибо подобные естествознательские трюки истощали его. Столкнувшись с открытым неповиновением, бунтом, Нороган рассвирепел. Он злобно зарычал и безжалостно обрушил на беднягу огненную булаву: щит не выдержал подобной мощи и раскололся надвое, рука, державшая его, беспомощно обвисла, Инкард упал на колючий вереск, испустив слабый стон. Мучительная боль окружила его со всех сторон, облепила, подобно рою жалящих ос. – Ты же знаешь, что убивать не стану! Я буду истязать и исцелять тебя до тех пор, пока ты не взмолишься о пощаде, – рыкнул Нороган, глядя на беспомощно сжавшуюся в его ногах жертву. Отчим наклонился к нему, схватив за шиворот, безжалостно встряхнул, а когда продолжил говорить, из его черного, испачканного сажей рта выходил огонь, опаляя волосы Инка на голове: |