Книга Хозяйка молодильных яблок, страница 39 – Иви Тару

– В чем обман, не пойму?

– Ты сказал, что в дружине князя, гридень простой, а оно вон как… Посмеяться над девкой-селянкой решил?

– И в мыслях не было. Что себя не назвал тем, кто есть, то причина была серьезная. Если в мыслях нет на отбор к князю идти, зачем вообще пришла?

Хотела Милава уж сказать про опасность, что князю грозит, да вдруг увидела, что прямо к ней мачеха идет, разодета, как боярыня прям. Лицо беленое, щеки румянцем пышут.

– Здравствуй, боярин светлый, – она поклонилась Стрижаку. – Вижу, не забыл ты ни меня, ни дочерей моих.

– Не помню, чтоб ты меня со всеми знакомила, – ответил Стрижак. – Это, выходит, тоже твоя? – Он кивнул на Милаву.

Та стояла и на мачеху смотрела во все глаза, не зная, как и быть теперь.

– Наша, – снова поклонилась Велезара. – Не серчай, боярин, девка у нас порой с головой не дружна. Вот из дома ушла, хорошо хоть тут найти удалось.

Она быстро подошла к Милаве, обняла, крепко так, что кости хрустнули.

– Молчи, коли клячу свою живой увидеть хочешь, – шепнула ей в самое ухо. – Если не подчинишься мне, рот откроешь, про перстень заикнешься или еще про что иное, шкуру лошадиную завтра же к твоим ногам брошу.

Милава закусила губу, давя слезы, кивнула, и пошла за мачехой, на Стрижака не взглянув даже.

Только он все смотрел ей вслед, и взгляд его ей спину аж до костей прожег.

В детинце встречали княгиню Любораду. После смерти князя она решила удалиться в святилище Макоши и там в тиши век свой вдовий коротать. Не старая, сорока с небольшим лет, и еще красивая женщина могла бы выйти замуж еще раз, о чем ей как-то в сердцах высказал сын.

– Ох, Ставрушка, – она погладила его по русой голове, – молод ты еще. За кого ж мне идти? За боярина или за воеводу какого? Не по чину то будет. Княгиня я, была и останусь. Разве что вдовый князь какой престарелый посватается, – невесело пошутила она.

– Ну, не хочешь замуж, просто при мне живи, – горячился Ставр. – Что нам с тобой тесно в хоромах будет?

– С тобой нет, а вот женишься, так жене молодой предо мной кланяться придется. Кому такое по нраву? Помню я, как мать отца твоего, бабка-то бишь твоя, на меня смотрела с осуждением. Не по нраву ей невестка пришлась, – мать вздохнула. – Вот и я не хочу, чтоб мне кланялись, а в душе ненависть растили.

– То дело давнее, – не сдавался Ставр. – Моя жена тебе по нраву придется.

– Ды ты найди ее сперва, – улыбнулась Люборада. – Еще и в глаза ее не видел, а уже все решил.

– Найду, не сомневайся.

– Ну вот, как найдешь, так и посмотрим, а пока я к Макоши уйду, надо мне горе свое избыть. Но не думай, что я тебя позабуду; как приглянется тебе кто, пришли весточку, должна я буду на нее своими глазами посмотреть. Ну, если глаза подведут, то сердце точно правду подскажет.

И вот сейчас князь встречал мать с прислужницами и волхву Свентаву, Мать ее с собой привезла. Волхва примерно материного возраста оказалась, может, чуть старше. Служение богине-пряхе наложило на ее лицо особую печать. Нельзя было сразу сказать, добра она или зла. Ведь и судьба человека то так, то этак поворачивается, и часто бывает, что зло добром, а добро злом оборачивается. Глядя на эту женщину, можно представить и богиню. Высокая, статная, с гордо посаженной головой с рогатой кикой на волосах, в руке золоченое веретенце, символ богини. Ехала на белом коне, с гривой длинной волнистой с вплетенными в нее золотыми нитями. Сбруя тоже золотом блестит. За ней княгиня в таком же облачении, только вместо кики повойник волосы прячет, сверху убрус шелковый, обручем серебряным схвачен.