Книга Сироткам в академии (не) место, страница 64 – Афина Туле

— Знаете ли вы, какое наказание положено за публичное оскорбление члена королевской семьи? — холодно и отстранённо поинтересовался я. И теперь пришёл черёд этого молодчика бледнеть.

Я редко… да что там — почти никогда не пользовался этим фактом. Редко кто вообще осмеливался лезть ко мне на рожон, учитывая, кто мой отец. И тем не менее это не отменяло того факта, что я по рождению принадлежал к королевской семье и даже числился в книге претендентов на престол. Пускай у меня там было только пятое место, но сути вопроса это не меняло. За публичное оскорбление члена королевской семьи можно было запросто получить в наказание — от каторги до публичной казни.

— Что здесь происходит? — рядом неожиданно нарисовался ректор.

Вот только его мне сейчас не хватало. И что мне теперь делать? Если я обвиню этого дурня при ректоре, у того не останется другого выхода, как доложить о произошедшем отцу. Учитывая его настроение сегодня, долго парень не протянет.

И мне на самом деле не было его жаль. Глупость и грубость должны быть наказуемы. Но это явно не понравится Алисии.

Однако и отступать было нельзя.

Повисла многозначительная и угрожающая тишина.

Алисия Боун

Уже в тот момент, когда мы вошли в лекарское крыло и я увидела, насколько оно забито, я поняла, что приходить сюда было полной ошибкой. По мере развития ситуации всё только ухудшалось, вот только я и понятия не имела, как именно всё это остановить. Альберт явно упёрся как баран и не собирался уступать, хотя я искренне не могла понять, почему он отказывается просто прийти чуть попозже, когда успокоится. В самом деле, какая разница, начну ли я принимать витамины и ещё что-то там сегодня или только завтра?

По крайней мере, я сама точно не смогла бы ни заметить, ни охарактеризовать хоть какую-то разницу. Но Альберт точно думал иначе.

Может быть, всё дело в его отце?

Я не могла сказать наверняка, а потому боялась даже вмешиваться в происходящее.

Лекарь, с которым общался Альберт, был откровенно груб — настолько, что я даже представить себе не могла. Неужели в самом деле можно так себя вести? У меня это просто не умещалось в голове. Тем более с аристократом! Я уже не говорю о том, что лекарь явно знал и понимал, кто именно стоит перед ним.

Он что, считает себя бессмертным?

Мне одной встречи с главой тайной канцелярии хватило за глаза и за уши, чтобы чётко уяснить — этого человека не стоит выводить из себя. А ведь он был со мной удивительно терпелив и осторожен. Ну а то, каким он может быть рассерженным, лекарь наблюдал прямо сейчас собственными глазами. Или же он считает, что всё это устроил Альберт?

Это осознание буквально ослепило меня. Оно правда многое объясняло в поведении лекаря, но и одновременно показывало его как полного дурака. Даже моих весьма посредственных знаний вполне хватало, чтобы понимать, что каким бы хорошим менталистом ни был Альберт, он вряд ли бы смог всё это устроить.

— Что здесь происходит? — раздался голос ректора, заставив меня вздрогнуть. Вообще хотелось бы убежать, только непонятно куда.

Удивительно, но Альберт даже взглядом не повёл в сторону ректора, хотя ведь ещё в кабинете, да и после, было совершенно очевидно, что у Герга де Плюма сейчас на Альберта немаленький зуб. Зато лекарь тут же поспешил начать жаловаться.