Книга Тот, кто тебя убьет. Книга 1, страница 96 – Пальмира Керлис

Я впала в немой ступор, Гизела с веселым хихиканьем потащила меня прочь из коридора. Разгадать услышанное не удавалось, кроме того момента, что Ивон, видите ли, чем-то важен. Если речь вообще шла о нем и применительно ко мне. С прорицанием вечно главное не ясно – оно это, собственно, было или нет!

В купальне самопровозглашенная подружка помогла мне погреть воду и развлекла рассказами о том, что ее сбежавшие тени прячутся в бочке. После трех дней влежку было блаженством помыться и переодеться в свежее. Когда я добралась до кровати, то рухнула без сил. Их даже не нашлось, чтобы раздеться или хотя бы нырнуть под одеяло. Гизела заботливо прикрыла дверь с той стороны, и все заволокло туманной пеленой.

В ней вырисовался лес. Гладь подернутого дымкой озера, пасмурное небо – перекрытое черными сучьями, будто трещинами. Запахи грозы и хвои, отдаленный взволнованный щебет птиц. Подо мной – пряди жухлой травы, за спиной – шершавая кора дерева. Сбоку, невыносимо близко, сидел Велизар. Вроде просто рядом, а нависал так, что разница в нашем росте казалась огромной.

Шум ударов пульса по вискам, эхо каких-то слов в голове. Рука на моем плече тяжелая, не сдвинуться. Я прислонилась щекой к грубой ткани его рубашки – на груди, ловя слухом биение сердца, отсчитывая вместе с секундами в обратном порядке: четыре, три, два…

– Сегодня не пойдем, – прервал он отсчет.

Я рассмеялась. Смех был невеселый, с нотками горечи. Попытка встать потерпела крах: перехватили обеими руками, прижав теснее. Глоток воздуха, касание сухих губ к шее.

– Но возвращаться раньше необязательно, – услышала то, что ожидала.

Ладонь на плече, едва прикрытом сползшим рукавом, казалась горячей. Сковывающие объятия не доставляли неудобства. От одной только мысли разомкнуть их внутри как по щелчку возникала тянущая боль. Хорошо, что не надо. Дыхание щекотало кожу, дрожь расходилась волнами – прилив за приливом, оседая нестерпимой истомой. Переполняло нежностью и желанием, прохлада земли ничуть не остужала. Разум обволакивало дурманом, тело жило своей жизнью, льнуло в поисках тепла.

Меня развернули, придерживая и устраивая у себя на коленях. Вдалеке мельтешили размытые корявые деревья, лишенные листьев, черный мох и тьма болот. Глаза напротив – еще темнее. Взгляд жадный, поцелуй глубокий, напористый. Больше похож на порыв утолить голод, чем на ласку. Всем существом чувствовала неудержимый бег крови, стук в ушах и ответный жар. Невозможно насытиться объятиями, прикосновениями, поцелуями. Помешательство. Шелест одежды, задранный и смятый подол. Крепкие руки на бедрах, рывок, отдающий пульсацией внизу живота. До безумия приятной, почти болезненной. Движения, вводящие в ритм, выдох удовольствия. Ноги, обвивающие поясницу. Ногти, вонзающиеся в оголенную спину. Капли пота, стираемые скольжением пальцев и губ по пылающей коже.

Наружу просился крик, смешанный с глухим стоном, а вырывались лишь вздохи и всхлипы. Ни с чем не сравнимое ощущение заставляло дышать чаще и глубже, жадно подаваться навстречу, ускоряя темп, цепляясь пальцами за траву, складки платья, напряженные плечи – без разбора. Сорванное дыхание, плотное сплетение тел. Изматывающее наслаждение, долгожданные тихие вскрики. Разлилось жгучее тепло, свело невыносимо сладкой судорогой. Там и тогда, здесь и сейчас. Снова и снова, приближая тягучее опустошение.