Книга Без ума от истребителя, страница 29 – Али Хейзелвуд

И всё же, он понимал, что я отличаюсь от него. Он задавал мне вопросы об истории и смысле существования. Он постоянно искал моей компании и возможности побеседовать. Он даровал дружбу и защиту, не требуя ничего взамен.

Это было освежающе. За все века нашлась лишь горстка людей, которым я показала свою истинную природу. Увы, сталкиваясь с реальностью бессмертия, люди либо начинали видеть в этом символ зла, либо требовали часть этого для себя. Но не герцог, который видел меня такой, какая я есть, и дарил только принятие, позволяя мне чувствовать себя чем-то большим, чем просто порождением чьих-то кошмаров.

Я любила его всем сердцем и знала, что мне будет его не хватать. Поэтому самым малым, что я могла сделать, — это было надеть традиционную маску Коломбины10, появиться на том чудном балу, который дочери давали в его честь, и наблюдать, как приглашённые напиваются вином, рассказывая непристойные байки о нём.

— Вы были лично знакомы с герцогом? — спросил низкий, итальянский, но с заметным акцентом, голос. Ещё один гость, приехавший издалека, чтобы почтить его память.

Я прислонилась к каменной стене в зале. Повернувшись, я увидела высокого, широкого в плечах мужчину, которого прежде не замечала. На нём были плащ цвета древесного угля, такого же цвета треуголка11 и чёрно-золотая маска «вольто»12, полностью скрывающая лицо.

Мой первоначальный инстинкт был необъяснимым, но предельно чётким: извиниться и уйти. Вернуться в таверну, где я уже решила остановиться на день. Но это был всего лишь инстинкт. Он был мимолётным, и я тут же его пресекла.

— Да, была. А вы?

Он кивнул, но сказал:

— «Друг моего друга» — вот более подходящее определение. Вы, видимо, знали его лучше меня.

Я улыбнулась, хотя сердце сжалось от печали.

— Он был добрейшим человеком. Большая редкость.

— Добрые люди?

— Доброта в целом.

Ансамбль, включавший лютню, клавесин и виолу, начал играть прекрасную, медленную композицию, явно приглашая гостей танцевать сарабанду13. Когда мужчина протянул мне руку, я удивилась и замешкалась. Мои танцевальные па, вероятно, устарели на пару десятков лет, и я вряд ли сумею подстроиться под других танцоров.

Зато герцог бы очень оценил и посмеялся над тем переполохом, который я собиралась там устроить.

— Прошу, — сказала я, улыбнувшись. И сразу стало ясно: зря согласилась. Но половина гостей уже была навеселе, и мужчина вёл меня уверенно, пока я не стала менее неуклюжей, направляя в нужную сторону. Однажды он даже схватил меня за талию, удержав от столкновения с девушкой в костюме Арлекина. Возможно, мне следовало бы ахнуть от такой наглости, но я не нашла в себе сил, чтобы возмутиться. А когда настала очередь другой пары выходить на середину, он тихо спросил:

— Герцог был вашим любовником?

Вопрос был немного неприличным, но я полагала, что мужчина перебрал вина или просто следует итальянской привычке совать нос не в свои дела. Так или иначе, я не обиделась. Мне нравился его низкий, хрипловатый голос, линия плеч и тихие вопросы. Настолько, что я поймала себя на мысли: Когда я в последний раз заводила любовника? Годы. Десятилетия назад. А когда хотя бы задумывалась об этом?

— Нет. Мы не подходили друг другу как пара. Он был для меня гораздо важнее.

— Друг не может быть важнее любовника.