Книга Beg For Me Morally Gray Book 3, страница 180 – Джей Ти Джессинжер

Бриттани, которая на кухне по локти в муке и тесте для выпечки, поворачивается и свирепо смотрит на мою маму.

— Мою бабушку звали Сапфир.

В голосе моей матери появляется тихий смешок, в котором слышится осуждение.

— Теперь я понимаю, с чего все пошло наперекосяк. Как зовут твою маму? Топаз? Бриллиантовый восторг? Янтарная тревога?

Когда Бриттани обиженно смотрит на меня, я говорю: — Она еще даже не начала. Если бы ты не была беременна, я бы посоветовала тебе начать много пить. Что ты там делаешь?

— Круассаны. Я подумала, что они отлично подойдут на завтрак.

Когда Бриттани возвращается к тесту, мы с мамой и Харлоу обмениваемся взглядами.

Я неуверенно спрашиваю: — Ты печешь?

Бриттани кивает, продолжая мастерски замешивать тесто.

— Я люблю печь. Это очень успокаивает, почти как медитация. Мой разум просто опустошается.

Когда моя мама открывает рот, чтобы сделать какое-нибудь язвительное замечание, я делаю резкое движение поперек горла и свирепо смотрю на нее.

Она показывает мне язык. Харлоу закатывает глаза и вздыхает.

По крайней мере, хоть кто-то на моей стороне.

Моя мама говорит мне: — Я думала приготовить лазанью на ужин, но у нас нет рикотты. Может, тебе стоит сходить в магазин?

Я сажусь напротив нее за стол и дарю ей свою самую обворожительную улыбку.

— А, может быть, тебе стоит рассказать мне, как продвигается поиск квартиры, Круэлла?

— Я могу приготовить ужин, — перебивает Бриттани, снова отворачиваясь, ее руки замирают. А на лице читается надежда, как у новой сотрудницы, стремящейся произвести хорошее впечатление.

— Ты печешь и готовишь? — Кажется, она едва ли способна вскипятить воду, не вызвав отключения электроэнергии во всем городе, не говоря уже о кулинарном мастерстве.

К ее чести, Бриттани не дрогнула.

— На самом деле у меня хорошо получается и то, и другое. До того, как я встретила Ника, я работала поваром в маленьком бистро в Эхо-Парке. Франко-итальянский ресторан фьюжн. Людям нравилось мое ризотто с белыми грибами и трюфельным маслом.

Боковым зрением я вижу, что мама строит мне глазки, но я не обращаю на нее внимания. Знаю, она надеется увидеть, как я буду пускать кровь, но я не собираюсь втягиваться в разговор о том, как и когда Бриттани познакомилась с Ником.

В данный момент это даже не имеет значения.

Я медленно произношу: — Что ж, Бриттани… если ты хочешь приготовить ужин… тогда, конечно…

Вмешивается моя мама: — Только без сливок в ризотто. У меня от них опухают лодыжки.

— Не все зависит от тебя, бабушка, — говорит Харлоу, заставляя нас с мамой рассмеяться.

— Как насчет буйабеса по-путтанески?

Когда никто не отвечает, Бриттани объясняет: — Это рагу из морепродуктов, в котором сочетаются соленая острота путтанески и провансальская пикантность буйабеса. Я люблю подавать его с хрустящим чесночным хлебом.

Моя мать поворачивается к Харлоу, ухмыляется, как акула, и говорит в ошеломленной тишине: — «Puttanesca» в переводе с итальянского означает «шлюха». Хочешь рыбное рагу «маленькая шлюха» на ужин, дорогая?

Харлоу смотрит на меня. Потом на мою мать. Затем на Бриттани и улыбается. Это дружеская улыбка, искренняя, от которой все ее лицо озаряется.

— Да. Это действительно звучит здорово. Спасибо, Бритт.

Когда моя мать закатывает глаза от отвращения, это кажется своего рода победой.