Книга Обворожительно жестокий, страница 111 – Джей Ти Джессинжер

Она взмахивает рукой.

— Короче говоря, оставшись без дел по хозяйству, только окончив среднюю школу, без вариантов поступить в колледж и без работы, у него появилось слишком много свободного времени. Он начал отираться в дешевых барах, где связался не с той компанией и начал продавать наркотики. Ничего серьезного, просто травка и таблетки, но в Техасе марихуана не легализирована. Так что, попасться за курением косяка — плохо, но за сбытом — еще хуже... но не настолько плохо, как попасться на торговле травы вместе с сыном местного судьи.

Она замолкает и смотрит на свои руки.

— Особенно если этот судья в старших классах был влюблен в твою мать, но та разбила ему сердце, когда вышла замуж за другого мужчину, — ее голос дрожит.

На мгновение она затихает. Я вижу, она предается воспоминаниям по боли, что отображается на ее лице. Мне снова приходится бороться с собой, чтобы не обнять ее.

— Разумеется, у сына судьи был хороший адвокат. Семья-то зажиточная. Со связями. Адвокат утверждал, что мой брат был вдохновителем этого наркобизнеса, как будто Майкл вообще мог стать вдохновителем чего-то. А еще, что Майкл принуждал и манипулировал сыном судьи. Неважно, что это было бредом сивой кобылы, потому что этот сынок был настоящим отморозком, как и вся его семья. В общем, все было с точностью наоборот. Но у нас не было денег на адвоката, поэтому ему назначили государственного защитника.

Ее голос становится жестче.

— Это было похоже на убой скота. Сын судьи отделался легким испугом. Ни дня в тюрьме, ни даже общественных работ. Моему брату же вынесли максимально суровый приговор.

— Какой?

Она колеблется, прежде чем спокойно сказать:

— Пять миллионов долларов штрафа. Плюс сорок лет в федеральной тюрьме.

Серийные насильники получают более легкие сроки.

Стиснув зубы от злости, я решаю промолчать.

— Но он все равно мог бы выйти досрочно за хорошее поведение. Государственный защитник к тому же собирался подавать апелляцию, но так и не смог это сделать, потому что спустя месяц заключения Майкла убили в душе.

Мне хочется взять в руки пистолет и выпалить из него в кого-нибудь. Но я сдерживаюсь.

— Соболезную.

Она тяжело вздыхает.

— Угу. Спасибо.

— Выяснили, кто его убил?

Она поднимает на меня глаза, и я вижу, как блестят непролитые слезы ярости.

— Один из тех, кто был замешан в этом деле, признался. У него был пожизненный срок без права на условно-досрочное освобождение, так что ему нечего было терять. Однако его разозлило, что ему так и не заплатили обещанную сумму.

Когда она не продолжает, мой гнев разгорается еще сильнее.

— Судья?

С трудом сглотнув, она кивает.

— Но, само собой, с судьями приятельствуют много людей из правоохранительных органов и всякие чиновники. Обвинение ни к чему не привело. Через несколько недель этот заключенный был найден мертвым в своей камере. Как указано в документах, в результате естественной смерти.

Ее голос становится спокойным.

— Только представь: тридцатилетний мужчина в добром здравии без каких-либо серьезных заболеваний внезапно умирает от естественных причин в своей камере. Тайна века.

Я не могу больше стоять на месте. Обхожу кухонный островок и беру Тру на руки.

Она утыкается лицом в мою грудь, обхватывает руками мою талию и, всхлипнув, вздыхает.

Я обнимаю ее, пока она не перестает дрожать, а затем нежно целую ее в макушку.