Книга Прекрасный кошмар, страница 10 – Кэти Роберт

Я не знаю, что делать. О, я знаю, что мне следует делать. Но я почти чувствую, как в нём теплится робкая надежда. Надежда — это не то, что можно съесть, но она всё равно опьяняет. По крайней мере, в переносном смысле.

— Я не обязана с тобой разговаривать, — наконец произношу я. Строго говоря, это неправда. Если не считать того, что нам изначально назначают человека и увеличивают это число по мере того, как мы становимся сильнее, то, как правило, никто не вмешивается, пока каждый выполняет свою работу. Стоит слишком сильно выйти за рамки, и ты исчезнешь, конечно. Но как только ты переходишь на самостоятельную работу, если ты провалишь свою работу и умрёшь от голода, никто не придёт на помощь и не спасёт тебя. Демоны очень практичны, когда дело касается неудач.

— А что ты должна делать?

Я смотрю на его лицо. Его черты вызывают у меня глубокий интерес. Курносый нос, резко очерченные губы и эти веснушки. Их так много, что они накладываются друг на друга. Я знаю, что считается красотой по человеческим меркам. Этому меня учили до того, как стало ясно, что я не подхожу для общения лицом к лицу. Понятие красоты меняется в зависимости от культуры, к которой принадлежит человек, но Калеб, несомненно, должен быть прекрасен по любым меркам. Я просто не могу перестать на него смотреть.

— Джемма?

Я так увлечённо разглядывала его, что забыла, что он задал мне вопрос. Я прочищаю горло.

— Я уже говорила тебе вчера, что должна тебя напугать, — не знаю, почему я продолжаю говорить. — Мой народ… питается человеческими эмоциями. Мы не причиняем особого вреда, потому что там, откуда эмоции берутся, всегда появляется ещё. Мы склонны подстраивать события таким образом, чтобы они вызывали сильные эмоции. Это спасает нас от голода и, при наличии достаточных возможностей, увеличивает нашу силу.

— О, — Калеб замолкает на несколько секунд. Его сердце бешено колотится, но не от страха. Я не должна радоваться тому, что не чувствую от него ни единой кислой нотки. — Значит, ты можешь питаться любыми эмоциями?

— Ни в коем случае. Есть правила.

Когда я была совсем юная и наивная, я по глупости спросила, почему демоны не могут питаться счастьем. Конечно же, мир — оба наших мира — стал бы лучше, если бы мы сосредоточились на этом.

Оглядываясь назад, я понимаю, что только моя молодость спасла мне жизнь. Меня вызвали к директору и провели со мной серию индивидуальных бесед, чтобы я перестала нарушать порядок в классе. Они не угрожали мне открыто, что я исчезну, если буду продолжать задавать вопросы, но даже тогда я была достаточно умна, чтобы понять, что мне нужно заткнуться и не высовываться.

Просто у меня плохо получается и то, и другое.

Калеб сглатывает, его горло очаровательно подпрыгивает.

— Можем ли мы немного поговорить, прежде чем ты… начнёшь есть?

Я сажусь на край кровати, прежде чем успеваю подумать, почему мне точно не стоит приближаться к этому мужчине.

— Зачем тебе это? Я напугала тебя прошлой ночью.

— Ну, да, — усмехается парень, поворачивая ко мне голову, но не открывая глаз. — Я не ожидал увидеть жуткого монстра-скелета. Это было круто.

Моей разгорячённой коже становится только хуже.

— Мне не следовало этого делать. Это форма моего наставника. Копирование чьей-то формы целиком — это… Ну, это нехорошо.