Книга Девушки бури и тени, страница 106 – Наташа Нган

Майна склоняет ко мне голову и улыбается:

– Ты понимаешь, что только что сказала, за что я люблю тебя?

Слёзы наворачиваются на глаза. Я прижимаюсь лицом к её плечу, и она обнимает меня одной рукой, прижимая к себе. В тишине мы покачиваемся под успокаивающее покачивание лодки. Повышенные голоса остальных доносятся до нас словно сквозь пелену. Потому что прямо сейчас, всего на эти несколько сладких мгновений, кажется, что в мире нет ничего, что могло бы нас тронуть. Даже если весь остальной мир рухнет вокруг нас, мы с Майной останемся здесь, под защитой нашей любви, надежды и непоколебимой решимости пережить всё, что может обрушить на нас вселенная.

К нему пришли из темноты. Каждый день одно и то же. Тяжёлые шаги, лязг металла, дверь со скрежетом отодвигается. Затем свет фонаря с тёплым, жидким сиянием. Запах зимы, принесённый посетителями извне, и что-то ещё, что-то едкое, пряное и колючее, что, как он знал, было запахом, вызванным его разумом. Рассеивающийся дым – не от чего-то физически существующего, а от ужасов, живущих в его голове. Лабиринт боли, который теперь стал его жизнью.

Сегодняшний день — или сегодняшняя ночь, ведь кто знает, который час в этом подземном царстве — ничем не отличался. Кензо пошевелился, его волчьи уши напряглись. Шаги по камню снаружи его камеры были неровными, как у когтей, и лёгкими. Звук волочения, сопровождавший шаги, размывал обычные детали, которые он мог использовать для определения, кто будет его посетителем сегодня. Дрожь беспокойства пробежала по телу, но он отогнал её.

Сегодня всё будет по-другому. Но он умеет приспосабливаться, он сильный. Какой бы новый ад ни уготовил ему этот посетитель, он справится с этим точно так же, как и каждый раз до этого.

Ему придётся с этим справиться, ведь на него рассчитывают товарищи.

К тому времени, когда металлическая дверь в его камеру открылась, Кензо уже стоял на коленях, насколько это получалось под тяжестью заколдованных кандалов, сковывающих его по рукам и ногам.

– Волк.

Голос Наджи прорезал густой воздух камеры, как нож. Золотистый свет лился из фонаря, который держала маленькая фигурка рядом с лисицей. После нескольких часов темноты свет ослепил Кензо. Он моргнул, ожидая, когда глаза привыкнут к яростному свету фонаря. Как только это произошло, он очень удивился тому, что предстало его взору.

Белая лисица выглядела ужасно. Обычно гладкие волосы Наджи спутались и потускнели. Впадины на её щеках и глаза запали глубже, чем обычно, а лицо приобрело болезненную бледность. Хотя на ней было тёплое пальто, на котором едва начали таять снежинки, было заметно, что она похудела, а её и без того стройная фигура теперь казалась усохшей под всей этой зимней одеждой. Она ссутулилась и передвигалась, опираясь о девушку-рептилию из Касты Луны, в которой Кензо узнал горничную Наджи. Было видно, что подобная беспомощность лисицу откровенно бесила.

Что, во имя богов, с ней случилось?

– Генерал Наджа, – Кензо заставил свое лицо принять невозмутимое выражение. – Мне следует пожелать вам доброго утра или спокойной ночи? – он взмахнул запястьем, затем поморщился от пронзившей его боли. Руки упали по бокам, раскачиваясь на утяжелённых ремнях. – Простите, что этого не знаю. Здесь... этого просто так не поймёшь.