Книга Девушки судьбы и ярости, страница 12 – Наташа Нган

Я резко выпрямляюсь. Прижимая простыню к груди, я дико оглядываюсь, оскалив зубы, готовая к драке. Но комната пуста.

Успокоив дыхание, я свободной рукой убираю волосы с лица. Я ожидаю, что буду связана по рукам и ногам; долгие недели в камере и бесчисленные допросы точно не пошли на пользу моей красоте. Но мои пальцы плавно скользят по постели.

Меня вымыли. Внутри всё сжимается при мысли, что кто-то касался меня, пока я находилась без сознания. Затем я издаю колючий смешок. Почему я должна ожидать чего-то иного? Это же Сокрытый Дворец. Здесь моё тело – нечто такое, с чем демоны могут делать всё, что им заблагорассудится. У двора это получается лучше всего: отнимать и опустошать. Каста Бумага для них не просто каста, а некое состояние, ожидание того, какими мы должны быть – слабыми, пустыми, кого можно порвать или использовать и выбросить, не задумываясь.

Сердце мрачно бьётся. Потому что я давно поняла, что у Касты Бумаги есть собственная сила – способность воспламеняться, меняться, эволюционировать. И молодая человеческая девушка, которую вернули обратно во дворец, уже не та, какой была раньше.

"Сосредоточься, – говорю я себе. – Вспомни тренировки Цаэня. Оцени своё окружение. Всё может стать твоей погибелью – или путём к победе".

Я осматриваю комнату. Хотя стены и полы вырезаны из того же кремово-белого мрамора, что и камера, здесь есть мягкая мебелью. Шелка развеваются над наполовину опущенными ставнями. Ротанговый коврик тянется от одного конца комнаты до другого. Я сижу на кровати в углу комнаты. Напротив меня стоит низкий столик с подушками вокруг. На столе две чашки – одна почти пустая, из неё ещё поднимаются струйки пара.

Здесь недавно кто-то был.

При виде чая остро-мускусный запах снова пробуждает неясные воспоминания. Но у меня никак не получается вспомнить, что это такое, и вместо того, чтобы тратить время на погоню за старыми воспоминаниями, я обращаю внимание на окна.

Я за считанные мгновения вскакиваю на ноги, заворачиваюсь в одеяло, подхожу к ближайшему окну и раздвигаю ставни. Я карабкаюсь на выступ, чуть не вскрикивая от порыва холодного весеннего воздуха, восхитительно будоражащего душу пения птиц, солнечного света и дразнящего обещания свободы…

Позади меня щёлкают когти.

– Слезай оттуда, Лей-чжи, – приказывает хриплый голос.

Я замираю, по-прежнему скрюченная в неловкой позе с перекрученным одеялом, задравшимся почти до талии, но не поворачиваюсь. Теперь, когда глаза привыкли к свету, я не могу заставить себя отвести взгляд от этого вида.

Мы высоко, по крайней мере, на третьем этаже. Кварталы приземистых зданий тянутся вдаль, местами прерываемые зелёными двориками и широкими площадями. Река блестит под полуденным солнцем. Мой взгляд прикован к дальнему левому краю, где раскинулись зелёные сады и леса. Птицы стайками кружатся над далёкими верхушками деревьев, такие знакомые из-за того, сколько раз я смотрела в другое окно в этом же самом месте, всем своим существом желая присоединиться к ним.

И там, далеко вдалеке – причина, по которой это так и оставалось несбыточным желанием.

Высокие стены из полуночного камня.

Конечно, я всё это время знала, где нахожусь, но когда увидела, меня снова осенило. Когда-то я думала, что никогда больше не увижу этих улиц и дворов. Я была настолько уверена в этом.