Книга Бухта Магнолия. Магия, чистая и злая, страница 151 – К. Ф. Шредер

Тамби продолжил стрижку, и с каждым падающим локоном Кари проживала вихрь эмоций. Сначала шли темные воспоминания, вина, печаль, боль. Но как только они рассеялись, как только обнажилось то, что мерцало под слоем темноты, Кари окутали благодатные воспоминания и желанные картины. С каждой падающей прядью, срез за срезом, он все глубже проникал в ее душу.

Пряди падали, и перед внутренним взором Кари потянулись бесчисленные тесты и проверки Дайширо, она видела Харуо, в которого даже была когда-то влюблена, и Файолу, на дружбу которой надеялась, и как они оба всегда выбирали сторону Дайширо против Кари. Видела своего настоящего отца, который благодарно тряс руку Дайширо, когда тот забирал Кари с собой; видела Чичико, которая с самого начала знала, что Кари не имела никакой ценности, и хижину, в которой плакала ее мать. Мать, которую Кари тогда оставила одну, а теперь, много лет спустя, утратила еще раз, окончательно и так и не простившись. Имя и дата на пеньке некогда цветущего дерева да пара белых крокусов – вот все, что от нее осталось. Кари утвердилась в мысли – это было глубинное знание, пробиравшее ее до костей, – что никому нельзя доверять. Люди не хранили верность, люди не выбирали Кари. Все они любили только себя, и все рано или поздно уходили из ее жизни. В итоге Кари осталась одна, и теперь уже – до своей смерти.

Однако темнота исчезла, и вдруг Кари услышала у себя в ухе голос Зоры: «А знаете, что мы сейчас сделаем? – спросила она и засмеялась. – Мы пойдем танцевать!» В следующее мгновение Кари уже раскованно прыгала под музыку на крыше многоэтажки города Крепостная Стена, и светящиеся глаза теневых кошек служили им подсветкой, и Наэль раскачивался с ней в такт и медленно, очень медленно склонялся к ней. «Я хочу всего», – шептал он ей на ухо, и теплое чувство гнездилось в груди Кари, там, где когда-то находилось сердце.

Чувство, которое означало «я дома».

Следующий срез, и Кари вдруг оказалась на кресле в кабинете татуировщика, и его игла снова и снова вкалывалась ей в спину, чтобы на веки вечные пометить райскую птичку Дайширо Немеа. Пальцы Дайширо поглаживали ее запястье, и он говорил: «Боль утихнет, дочка, а рисунок останется. Чтобы мир никогда не забывал, кто ты. Настоящая Немеа». Но то, что он имел в виду, означало: его Немеа.

Татуировка райской птички – знак того, что девочка принадлежит ему и это теперь уже навсегда. Ее тело не было ее собственностью, ее жизнь не была ее собственной; с тех пор как родители продали ее в одиннадцать лет, она себе не принадлежала. Отныне Дайширо Немеа решал, чем ей питаться, какую одежду или стрижку носить, какими духами опрыскивать себя. С кем проводить время, как планировать день, чему ей учиться и что надо знать, а что нет. И в один прекрасный день он найдет для нее мужа. Он сам решит, кому она достанется. Кто будет прикасаться к ней – и будет ли ей приятно. Даже это уже не зависело от решения Кари, а было всецело в руках Дайширо.

Ее одежда разом превратилась в смирительную рубашку, татуировка жгла спину, а скарабей на запястье вонзил свои зазубренные лапки в ее плоть. Даже собственная кожа была ей мала. Но эти чувства испарились так же, как и предыдущие. Кари очутилась уже не на кресле для татуировки, а на белой кровати, обнаженной.