Книга Бухта Магнолия. Магия, чистая и злая, страница 70 – К. Ф. Шредер

Она прошептала:

– Меня зовут Зора.

Она чувствовала, как шорох магии пробирал ее до костей.

Он нуждается в твоей помощи.

Сначала в ней все восставало против задания мамы Лакуар – хмм, как будто у нее был выбор. Помочь человеку, который продавал жизни других людей за несколько малов и понятия не имел, сколько горя причиняет своими пустыми обещаниями лучшего будущего. Нет, она ничего не хотела о нем знать. Но теперь… Мама Лакуар в нем что-то почуяла. Магию, которая кроется глубже, чем видимые серебряные линии на коже. Огонь, который она не хотела бы видеть угасшим. После того как Зора с ним потанцевала – его энергия перекрывала даже пульсирующие басы, – она поняла. Он – живое пламя! В чем состояла эта энергия, огонь, она понятия не имела. Знала лишь, что тоже не хотела бы, чтобы он погас.

И она достала ритуальный нож из кармана брюк. Его лезвие впитало магию лунного света и искру, пробежавшую между Зорой и Люсьеном. Зоре было лет тринадцать, когда мама Лакуар рассказала, что сильные чувства и, в частности, экстаз усиливают действие магии. Многие урожденные колдуньи использовали секс для повышения своей силы. Зора еще никогда так делать не пробовала, но магию, вызванную музыкой, бас-гитарой и ее танцем с Люсьеном, и электрические разряды, исходившие от парня, раскалили жертвенный нож.

– Меня зовут Зора, – прошептала она на ухо Люсьену.

И нанесла себе удар. Бедро пронзила боль. Черная магия всегда требовала свою плату. Лунного света и экстаза явно недостаточно. Требовалась кровь или кости – и жизнь. Магия пульсировала вокруг Зоры и Люсьена, серебряные вены на его коже светились, как будто в них проникла энергия, сосредоточенная в кинжале Зоры. Мотыльки порхали вокруг нее все быстрее, шорох их крыльев, вибрация тел, музыка, сотканная из сотен крошечных жизней. Эта музыка становилась все сильнее, проникала все глубже – и потом вдруг смолкла, когда мотыльки один за другим посыпались на пол.

Это была цена, которую она заплатила, чтобы выкупить время Люсьену.

С его губ сорвался стон, глаза закатились. Зора едва успела его подхватить, чтобы не упал. Он был тяжелый. Мускулы ее рук напряглись до предела, когда она опустила его на пол. Вообще-то, исцеляющая магия не должна ввергать человека в обморок, но, поскольку Зора не хотела объяснять Люсьену происходящее, она вплела в свою магию и заклинание потери сознания.

– Спи, – прошептала она.

Затем подняла его футболку, натянула ее на себя и ушла. Как последнюю память о Люсьене, которого она больше не увидит. Наэль как-то назвал это правило идиотским, но Зора все равно его придерживалась: ни один мужчина не получал больше одной ночи. Хорошо, допустим, то, что произошло между ними с Люсьеном, не подчинялось правилу одной ночи. И все же воздействие заклинания на исцеление ощущалось участниками ритуала интенсивнее, чем любое интимное прикосновение, и у Зоры совсем не было времени отвлекаться на оглушительный водоворот чувств, который в ней вызывала улыбка Люсьена или танец с ним.

Взгляд девушки скользнул по мертвым мотылькам, рассыпанным по полу вокруг Люсьена. Крылатые малыши отдали свои жизни, чтобы подпитать его огонь. Лишь для этой цели Зора прихватила их с собой и не жалела об этом. Конечно, это было ужасно – принести своих мотыльков в жертву. Но подарить жизнь означало взять ее у кого-то другого. С этим колдунье полагалось свыкнуться. Она надеялась, что когда-нибудь в один прекрасный день подчинение этому незыблемому правилу ей будет даваться легче.