Книга Бухта Магнолия. Магия, чистая и злая, страница 72 – К. Ф. Шредер

Кора дерева была шершавой – кто-то вырезал на древесине зубчатые линии. Ей пришлось проморгаться, прежде чем она смогла различить надпись: Саори, нашей райской птичке. Чтобы твоя душа парила над облаками.

Ниже была добавлена дата, со времени которой прошло чуть меньше полугода. И Саори, мать Кари, тоже ушла в мир иной… Чтобы прогнать предательское жжение глаз, Кари заморгала. Держи себя в руках, Кари.

Она не видела родителей десять лет. С тех пор, как они продали ее, как кусок мяса. Кари ничего не была им должна. Живы они или нет, ей должно быть все равно. И все же…

Мать Кари умерла несколько месяцев тому назад, а она об этом даже не знала. Когда-то Саори вместе с Кари сидела в тени дерева магнолии и рассказывала ей истории о райских птичках, а вечером убаюкивала дочку песнями и шила ей платья из поношенной одежды. Которая обещала ей, что однажды Кари научится превращаться в птичку. И тогда полетит над крышами Бухты Магнолия и будет свободна.

Это была ложь, сказка, но она поддерживала Кари в самые мрачные часы ее жизни.

Как это произошло? Болела ли ее мать? Или то был несчастный случай?

Чтобы твоя душа парила над облаками.

Стала ли смерть матери причиной, по которой отец искал контакта с Кари? Потому что уже не мог вынести одиночества? Тоска стала такой непереносимой, что старик был готов поставить на кон свою душу, чтобы убежать от накрывающей пустоты? И все равно исчез, причем безвозвратно, если слова Наэля соответствуют истине. Только вот для него никто не посадил белые цветы, не сказал последних слов, не выцарапал их на пеньке, не оставил воспоминаний. Как будто и не было его никогда. Как и говорил Наэль. Горло Кари сжалось до боли, а глаза полыхали – хоть моргай, хоть не моргай. Плакать она не хотела. Ни по матери, ни по той части своей жизни, что давно миновала, ни по настоящему отцу, который слишком поздно понял свою ошибку. Слезы были слабостью. А Кари совсем не слабая!

Послышался скрип шагов, когда кто-то вышел вслед за ней в крошечный садик.

– Кари? – услышала она голос Наэля.

Разумеется, он смог освободиться от своих пут. Наверняка он только посмеялся над жалкой попыткой Кари его связать.

Ее ногти вонзились в ладони. Только не плакать! Она закрыла глаза и встала.

– Ты был прав, – сказала она, возненавидев себя за то, что голос сорвался на последнем слове. Возненавидев за то, как беспомощно это прозвучало, а еще больше за то, что не сопротивлялась, когда Наэль шагнул к ней и осторожно обнял. Это было странное чувство – когда кто-то держит тебя в бережных объятиях. Когда ее в последний раз так обнимали? Пожалуй, десять лет назад, и это были объятия матери.

Той женщины, которая больше уже никого не обнимет. Из горла Кари вырвался всхлип. Она уткнулась лицом в плечо Наэля, чтобы подавить рыдание. Сосредоточилась на его прикосновении, на тепле его тела, на запахе его шампуня. Все те вещи, которые ее заземляли, связывали ее с этим миром, который уже готов был раствориться в воздухе. Наэль дал ей время, сколько было нужно. Он ничего не говорил, почти не двигался, просто крепко держал в объятиях.

Биение его сердца задавало ритм ее дыханию. Кари чувствовала, как кислород наполняет легкие, как расширяется и снова опадает грудь. Медленно, очень медленно сердце успокоилось. Собравшись с силами, Кари высвободилась из объятий Наэля, отступила на шаг и достала пистолет.