Книга Сюрприз для боевого мага или Наследство возврату не подлежит, страница 90 – Вероника Крымова

Эстер, вытирая с лица кровь, горько усмехнулась:

– Медаль? Милый мой, оптимист. Скорее всего, нас всех уволят к трольей бабушке, а то и упекут в темницу на полгодика за самоуправство, грабеж королевской собственности и нарушение примерно двадцати семи пунктов устава Тайной Службы.

Она, как всегда, оказалась права. Но лишь отчасти.

Королевский совет, потрясенный до глубины души произошедшим и едва не потерявший из-за амбиций монарха целый город, провел экстренное расследование. Вердикт был суров: Его Величество знал о возможных рисках, но проявил непростительное безрассудство, попав под влияние Вандера. Короля не свергли, но его власть была серьезно ограничена советом. Лукас Вандер бесследно исчез, словно растаял в воздухе, оставив лишь груды долгов и опустевшую фабрику.

Герцога Такерлея не только оправдали и вернули все звания, но и предложили пост главы обновленного Тайного Совета. Старый лис горько улыбнулся и отказался:

– Мое время прошло. Я слишком устал от этой игры. Позвольте мне удалиться на покой и выращивать розы. Страна должна принадлежать молодым и смелым. Как вы.

Но на прощание, перед официальным уходом на пенсию, он все же выполнил обещание, данное Джейсону, и поспособствовал тому, что его дедушку одарили мелким дворянским титулом.

Что до магов, то их действительно отстранили от службы. На время. Формально – «для проведения дальнейшего расследования». Неофициально все понимали – это почетная ссылка, чтобы дать страстям утихнуть, а королю – сохранить лицо.

А через день, когда город еще зализывал раны, но уже начинал дышать полной грудью, у ворот поместья Вейнов остановилась изящная карета, запряженная парой белоснежных лошадей. Из нее, с помощью кучера, вышла Аннабель Вейн – невозмутимая, как всегда, но с легкой улыбкой торжества в уголках губ. Она обернулась и мягко протянула руку внутрь экипажа.

И тогда появилась она.

Женщина, бледная как полотно, в помятом, но чистом платье, с огромными испуганными глазами. В ее взгляде читались недели страха и неволи, но, когда она увидела меня, застывшую на пороге, в них вспыхнул такой яркий, безудержный свет, что мир вокруг перестал существовать.

– Мама! – это был не крик, а сдавленный, разрывающий грудь стон, вырвавшийся из самой глубины души. Я не помнила, как очутилась рядом, как мои руки обвили ее хрупкие плечи, втягивая знакомый, родной запах – лаванды и теплого хлеба, который не смогли перебить даже затхлые запахи подвала. Горячие, неконтролируемые слезы текли по моим щекам, смешиваясь с пылью на ее платье. Она дрожала, прижимая меня к себе с силой, которой я в ней не знала, словно боялась, что я исчезну, если она хоть на мгновение ослабит хватку.

– Доченька моя… Прости, что заставила тебя так переживать… – ее голос срывался, был хриплым от слез. – Меня схватили на улице… прямо возле почтовой конторы… Держали в каком-то каменном подвале… Кормили, поили… не причинили зла, просто… просто не выпускали… – она говорила бессвязно, плача и смеясь одновременно, ее пальцы впивались в мою спину, проверяя, реальна ли я.

Графиня Вейн наблюдала за нашей сценой с редкой, мягкой улыбкой, в ее глазах светилось глубокое удовлетворение.

– Вандеру нужно было лишь убрать ее с глаз долой, – пояснила она своим ровным, звучным голосом. – Активистку, слишком громко задающую вопросы о внезапном закрытии приюта. Ее исчезновение должно было выглядеть как добровольный отъезд, чтобы не поднимать шума в самый неподходящий для него момент.