Книга Фрейлина, страница 47 – Тамара Шатохина

Наша страна не то, чтобы богата таким наследием. С той же Европой, к примеру, оно несравнимо — слишком долго постройки и даже крепости на Руси возводились из дерева.

Самая старая каменная крепость у нас — VI века до н.э., это Нарын-Кала в Дербенте. Она давно уже потеряла военное значение и с тех пор башни и стены постепенно приходили в упадок, ветшали. В наше время бывшая резиденция дербентских ханов поддерживается в достойном виде и это здорово. Но и она для меня оказалась… немножко не то.

Из самых ранних есть еще Тарпиг в Хакасии, Староладожская крепость, Орешек… я везде отметилась, но особенным для меня как-то нечаянно стало другое место. И это не крепость, тут другая фишка… По разным причинам бывая во Пскове, я обязательно находила время, чтобы прогуляться возле полуразрушенных стен Окольного города, вдоль улицы Застенной. Там метров двести всего и это не туристический маршрут. Дорожку вдоль бывшей крепостной стены, по виду — уходящую в густые заросли, я нашла случайно.

Грунтовка эта и потрепанная, изъеденная временем кладка известняковых плит… Осыпь внизу стены, поросшей тонкими деревцами и поднимающейся то выше, то ниже над сохранившимся рвом с водой. Тихий частный сектор в стороне, тенистые деревья, уединенность… Загадочные ритмично устроенные отверстия в кладке, предполагающие пустоты и камеры внутри старого укрепления. Едва видимые из-под осыпи очертания крутого свода — то ли сквозного прохода, то ли калитки почти исчезнувшей уже башни.

И неважно — весна это, лето, осень или зима. Настроение этого места не менялось, впечатление от него только усиливалось. И для меня это было то самое, подлинное — о старине.

Дворцы — немного другое. Случались слышать злобные выпады во время экскурсий — жировали мол, сосали из народа, обставились тут! Я с этим и не спорила, но воспринимать роскошь дворцового убранства через осуждение, зависть и даже историческую призму как-то не получалось. Здесь во мне смаковал свой мед искусствовед.

В первую очередь тут о высоком искусстве, иному здесь и не место. И почти все создано руками отечественных мастеров. Исключение — живопись, но я уверена, что наши Кипренский, Венецианов, Федотов, Боровиковский и не только… каждый из них расписал бы панно и плафоны Большого петергофского ничуть не хуже Бартоломео Тарсия и Балларини. Но они творили позже, а решение по украшению дворца принимал в свое время Расстрелли, это он занимался масштабной реконструкцией дворца.

Декоративная резьба по дереву с последующим золочением, высокохудожественная ковка балконных и лестничных перил, драгоценные наборные паркеты, белый шелк «французских» штор, искусное бронзовое литье, русский фарфор и мебель из петербургской мастерской братьев Гамбс…

Я потрясенно глотала слезы и внутренне преклонялась, стяновясь на колено перед каждым из сотрудников «Ленпроекта», участвовавшим в восстановлении и реставрации Петергофского комплекса. Не было слов! Я ловила самый высокий кайф! Тот интерьер нисколько не уступал подлинному. Я увидела еще не все здесь, но то, что уже видела…

Драгоценные перила, ступени вверх… И восемь интерьеров по случаю бракосочетания Ольги и Карла Вюртембергского! Восточный флигель так и продолжал потом называться Ольгинской половиной дворца.