Онлайн книга «Фрейлина»
|
Дома Ирма помогла переодеться в тонкое кисейное платье салатного цвета и всего с одной нижней юбкой. Перед этим подала мокрое горячее полотенце, чтобы обтереться — обычная процедура перед переодеванием. Помогла протереть спину. Освободившаяся от корсета грудь ныла. Я незаметно потерла и помассировала ее через полотенце. Тело чесалось. — Ирма, а когда уже можно помыться нормально, в бане? — Да как разрешат вам, Таисия Алексеевна, так и сразу. Там топят постоянно, но не в жар, как в холода, а легонько. Сил не было, они закончились. То ли — жара, а я в бархатах… то ли понервничала. Почти без аппетита съела прозрачный бульон с половинкой вареного яйца и что-то похожее на бефстроганов с кашей. Сразу же прилегла на кровать. Тяжела ты, фрейлинская служба… Ирма суетилась, убирая платье на проветривание, сорочку в стирку, воду с полотенцем, посуду… — Как я могу отблагодарить тебя за честную службу? Ты на жаловании — по найму? — На жаловании. И ваша матушка не обидела, дай ей бог… — перекрестилась она на католический манер, — с вами немного заботы, Таисия Алексеевна, да и Илья помогает. — Илья… это тот мужик, что топил печку? — уточнила я. — И ему служба при вас с Анной Владимировной по силам… Мы еще поговорили. У нее было двое детей — девочки, и муж в прислуге у кого-то из камер-лакеев. Оба из немцев и той самой потомственной прислуги. За детьми присматривала мать мужа. А Илья… я знала только, что зачисленный на военную службу рекрут сразу переставал быть крепостным. Вышедший в отставку солдат считался вольным человеком. Остальное рассказала Ирма: при Николае I отставникам стали платить пенсию и на нее, в принципе, можно было прожить. Но, если позволяло здоровье, почти все они нанимались на работу — опять на государеву службу, к примеру, но уже нестроевую. Большинство были грамотными и могли служить даже мелкими чиновниками. Или открыть свой маленький бизнес — магазинчик, ночлежку, корчму. Ну, или нанимались куда угодно — вот, как Илья во дворец. — Говорил… хотел было стать учителем либо гувернером — грамоту хорошо знает, писарчуком тоже служил какое-то время. Бою сабельному обучен, на коне опять же столько времени — в выездке грамотен. Да не берут никто… больно страшен, простите уж, Таисия Алексеевна, — сегодня Ирма была на удивление словоохотлива. Стало интересно — чем же он так страшен? — Порубили лицо в стычке где-то… не знаю я, спрошу при случае, — пообещала горничная, — сам он старается мимо ходить… тяжко его видеть. Сил на продвижение прогрессорства с помощью Петра Пантелеймоновича уже не было — долгий и трудный выдался день. А еще вернее — я никогда в жизни так не уставала. Выжатый лимон… Но когда он вошел, вытирая руки полотенцем, которое сразу же отдал Ирме… — Вы мыли сейчас руки, Петр Пантелеймонович? — Непременно. И мне спокойнее — приучен, знаете ли… и пациенту всегда приятно. — Мне очень приятно, спасибо. Тем более, что знаю подобный вам пример: лекарка… или скорее знахарка, а может повитуха — не суть. Женщина эта исполняла обязанности врача при поместье. Ни одна роженица у нее не умерла от… родовой горячки, кажется. Так? — Так, — заинтересовался Свекольников, — и как же ей удавалось подобное? — А вот, как вам — перед родовспоможением вымывала руки до скрипа, щелоком. И даже под ногтями — щеточкой… Говорила — зараза в грязи на руках, и она есть всегда, даже если невидима. Попадая в рану, она и ее делает заразной, гнойной. А у рожениц та же открытая рана будто бы. До того была чистоплотна, что нитки кипятила, которыми пуповину вяжут. Ветошь также, которой перевязки делала. Жаль, стара была… отошла уже, я бы к себе выписала, когда придет время… после замужества, — скромно потупилась я. Ну, хоть как-то… |