Книга Похищение феи. Ночной и недоброй!, страница 140 – Мартиша Риш

С любовью в сердце к другой, совершенно точно не ваш, Людовик".

Надо же, вышло без оскорблений. И вполне даже мило. Вот что способно сделать с драконом аристократическое воспитание, которое я получил. Не зря гувернантка лупила меня в драконьем обличьи. Ручка от швабры способна из любого сделать аристократа.

Дверь с грохотом распахнулась, стоило мне только отложить письмо в сторону. Надежда прекрасна даже больше, чем всегда. Бледные щеки, алые губы, глаза сверкают алмазами. Мое сокровище!

— Ты что себе позволяешь, гад! — чудесное создание решило перейти на «ты»? Я счастлив.

— Царица ночи, тебе не пришлись по нраву мои самоцветы? Мастеровые уже почти закончили плести новое украшение.

— Какая, к бесу, царица? Я кто такая, по-твоему, что ты решил меня купить?

— Ночная фея. И не купить, а завоевать благосклонность, любимая, — я попытался подняться из-за стола, но чуточку не успел.

— Ты что с Джошуа сделал? — держатель для бумаг девушка случайно уронила мне на голову.

— Не переживай, дорогая, мне совершенно не больно. Голова крепкая.

— А так? — десять ударов амбарной книгой по лицу сложно расценить как оплошность. Но, может, на Земле так принято признаваться в любви? Да и потом, соблазнительное декольте взлетает с каждым разом всё выше и выше как раз напротив моего носа. Если фее так хочется, пусть бьёт.

— Я столкнул сына с лестницы в надежде, что у него вырастут крылья.

— И как, выросли? Я тебя спрашиваю! Выросли? Нет?

— Пока нет. Но я ещё попытаюсь. Завтра.

— Только посмей! — точным броском амбарная книга попала в жерло камина и занялась. Сгорит, а с ней все расчеты последнего года. Жаль. Надо попытаться спасти. Поднялся, обошел фею по кругу и уже схватился за кочергу, когда услышал надтреснутый голос любимой.

— Только посмей! — она отступила к окну. Статуэтка великого дракона может принести непоправимые разрушения. Зачем же она ее схватила? Сейчас ведь надорвётся, — Не подходи!

— Дорогая, поставь статую на место. Я принимаю твои обычаи, но давай ты не станешь швырять ее в камин. Можешь поцарапать ручки.

— Положи кочергу.

— Зачем? — статуя великого дракона разбила дверь кабинета. Что подумают слуги, страшно представить.

— Ещё раз посмеешь обидеть ребенка, убью! Испепелю! Прокляну! Ты меня понял, Людовик?!

— Да, дорогая. Я рад, что ты так привязалась к наследнику. Предлагаю спуститься к ужину вместе. Только мы вдвоем. Звёздное небо над головами…

— Это шантаж? Ты ничтожество! Монстр! Урод! Ещё и клеймил меня как скотину! Думаешь, тебе все можно? — мимо моей головы пролетела старинная ваза.

— Дорогая, не стоит так волноваться. На моём запястье тоже возник символ любви. Смотри, здесь изображено самое дорогое для тебя, — обнажил я свою руку пред любимой.

— Самолётик и туфельки? Пилотка стюардессы?

— Любопытное название у этой рыбки. Расскажешь о ней за ужином?

— Ты издеваешься? Самолёт — воздушное судно!

— Как интересно, — подошёл я ближе к любимой и рискнул приобнять. Дрожит, бьётся в руках пойманным зверем, самым желанным трофеем, пытается ударить, достать маленькими ладошками до моего лица. А я никак не могу надышаться ею. И хотел бы отпустить, да нет сил разжать объятия. Только притягиваю к себе все сильнее, провожу ладонью по волшебному шёлку ее волос. Она уже и не бьётся, замерла под моею рукой, чувствует нашу связь, единение, прислушивается к себе. Все ещё напряжена, вытянута в струну, но хоть не дерется. Как же мне изловчиться, как дать ей понять, что я чувствую, как объяснить, что никогда не посмею обидеть. Пусть хоть весь замок мне разнесет. Да и голова моя стерпит любые удары, подаренные ее рукой, все причуды и обычаи ее мира. Лишь бы только она привыкла ко мне. Потом сама станет мягче, когда поймет, что навсегда под защитой.