Книга Ведьма для ректора-оборотня, страница 69 – Майя Мур

Птица внезапно замерла, уставившись на толпу топазами глаз. Ленский, не дрогнув, продолжил:

— Она исцелит ваши немощи, подарит вечную юность, сожжёт врагов в пепел… но — он сделал паузу, подчеркивая каждое слово — ее пламя не различает друга и врага. Владеть ею — всё равно что держать в руках солнце.

Ведущий щелкнул пальцами, и на экране за его спиной возникли видения: древние города, поглощенные огнем; армии, обращенные в пепел одним взмахом крыла; слепой охотник, плачущий кровавыми слезами, держащий цепь.

— Её поймали ценой всего: зрения, голоса, памяти. И теперь… — Ленский подошёл к клетке, и птица взревела, выбросив столб пламени вверх. Огонь коснулся потолка, оставив узор из раскаленных рун. — Она ищет нового хозяина. Или жертву.

Он отступил, давая гостям увидеть, как цепь на шее птицы мерцает угрожающе.

Зал замер. Даже тени на стенах перестали шевелиться. Только треск пламени и тяжёлое дыхание Жар-птицы нарушали тишину.

Тишину зала разорвал шепот, словно стая испуганных птиц. Жены вцепились в рукава мужей, их пальцы — стальные капканы.

— Герман, включи мозг! — прошипела одна, задыхаясь от ярости. — У нас дети! Ты думаешь, я позволю этой адской игрушке висеть над камином?

Мужчина, краснея до корней волос, швырнул табличку на колени, будто она обожгла ладонь.

— Миллион! — голос прозвучал из ложи справа, где сидел маг в плаще цвета воронова крыла. Его пальцы нервно перебирали четки из костей.

— Полтора! — парировала женщина в маске из перьев жар-птицы. Её смех, звонкий и ледяной, заставил Анну содрогнуться.

Ленский, как дирижёр апокалипсиса, взмахивал руками, выжимая из толпы всё новые цифры. Воздух гудел от шёпота нулей. Анна схватилась за подлокотник — её тошнило от скорости, с которой суммы взлетали к звёздам. Десять миллионов. Десять с половиной.

— Продано! — удар молотка прокатился громовым раскатом. — Браво, дамы и господа! Наш рекордсмен не только купил историю, но и написал её финал золотыми буквами!

Покупатель поднялся — высокий, в черном костюме, лицо скрывала маска из жидкой тени. Он поклонился, и зал взорвался аплодисментами, смешанными с завистливыми вздохами. Анна оценила взгляд Ленского: тот улыбался, как кот, слизавший всесамые жирные сливки.

«Десять миллионов за птицу, которая сожрёт их всех», — подумала она, замечая, как цепь на шее Жар-птицы вспыхнула алым.

Вечер, наконец, подходил к концу. Анна, пробираясь сквозь толпу в бальных платьях и смокингах, нашла родителей у мраморной колонны. Мать притянула её в объятия, и тонкий аромат жасмина смешался с запахом старинного пергамента от её шали.

— Хорошего вечера, крошка, — Ирина Алексеевна прошептала, губы коснулись её уха. — Твоё новое окружение… интригует.

Отец, не выпуская из рук кейс с ожерельем, обнял дочь так, что затрещали кости.

— Отдыхай, принцесса. А мы — на подвиги, — он кивнул в сторону окна, из которого был виден их лимузин с затемненными стеклами.

Анна улыбнулась, но взгляд её скользнул к часам в холле — без четверти час. Черт, уже поздно. Накинув пальто, она закуталась в шарф, как вдруг:

— Аня!

Голос вонзился в спину лезвием. Она обернулась, медленно, словно давая себе время собрать броню из ледяного спокойствия. Илья стоял в трёх шагах, его галстук криво болтался на шее, а глаза блестели лихорадочно.