Книга Доперст: быть живым – страшно!, страница 22 – Николай Стародымов

– Ну, ночью можно заработать по-всякому, – не выдержав тона, засмеялась Надежда. – Но у тебя будет вполне нормальный мужской заработок. Ночная разгрузка вагонов…

Она покопалась в своём чуланчике, подобрала мне какую-то одёжку из той, что поплоше. Поколебавшись, выдала и тёплый лыжный костюм, смущённо добавив: «Только ты с ним, пожалуйста, поаккуратнее!..».

Я взглянул на себя в большое, во весь рост, зеркало… Насколько одежда, оказывается, преображает человека! Я даже не представлял!..

Отправлялись мы уже к вечеру.

Из квартиры вышли вместе. Лично я вообще выбрался за пределы этого жилища впервые.

Надежда как-то непривычно громко грюкнула дверью. Опять же, непривычно долго и громко загремела ключами.

Потом повернулась к соседней двери и показала ей язык. Глазок мгновенно высветился изнутри – очевидно, там от него кто-то отпрянул.

Надежда подмигнула мне, взяла под руку.

И мы начали спускаться по лестнице.

Из памяти всплыло где-то прочитанное: Даже лучшая из женщин всё равно в первую очередь женщина.

…Заправлял подработкой, как выяснилось, Санёк. Тот самый дежурный из участка, который отпустил меня из «обезьянника» по просьбе Надежды. Только облачён он сегодня оказался иначе, чем тогда, во время дежурства: тоже в форму, однако больше напоминавшую комбинезон…

Едва мы с ней пришли в отделение, он сразу заторопился.

– Поехали!.. А ты оставайся – нечего тебе там делать! – отсёк он Надежду. – Не обижу твоего хахаля, не боись!..

У обочины напротив участка нас уже поджидала грузовая машина с укрытым тентом кузовом.

– Прыгай в кузов! – велел Санёк мне. – Давай-давай, оперативнее!.. Не отсвечивай!..

Ехали мы недолго. И оказались на территории какой-то полузаброшенной фабрики. Полузаброшенной – в смысле, что как фабрика она уже вряд ли работала, однако протоптанные в снегу тропинки свидетельствовали, что какая-то жизнь на территории всё ж таки теплится.

И надо же: ничто в тот миг у меня в душе не ёкнуло, ничто не шевельнулось в душе, не просигналило, извещая, сколько всего окажется связано с этим полузаброшенным комплексом в самом ближайшем будущем!

…Сенёк действовал опытно.

Мы прошли по одной из тропинок, поднырнули в пролом в покосившемся бетонном заборе – и я понял, почему Санёк оделся иначе, чем на дежурстве: в этом облачении передвигаться оказалось куда сподручнее… Дальше дорожка змеилась среди непонятного мне хлама, где-то укрытого толстым слоем снега, а где-то топорщащегося углами и арматурой…

– Чего у вас так тут всё?.. – спросил я у Санька.

– Как «так»? – не понял он.

– Ну вот… Нерационально. Заброшенно. Нерентабельно…

– А у вас по-другому, что ли? – огрызнулся он.

Что тут ответишь?.. Не ответишь же ему, что там, откуда я пришёл, всё не так, абсолютно всё.

Однако отвечать-то надо!.. Тем более, что мне послышалось в его голосе раздражение; наверное, вопрос задел его за живое.

– Ну, я такого вот не видел… – постарался ответить я как можно более неопределённо.

Мы как раз проходили мимо огромной, раза в два выше человека, груды изломанного железобетона – груды, судя по всему, сваленной неведомо когда, и с которой никто ничего делать не собирался. Так что мой спутник понял, что я имею в виду, сказав, что у нас такого нет.

– Где такие заповедники ещё остались, как ты говоришь?.. – проворчал Санёк. – А у нас после Советов всюду всё заброшено и развалено… Ты не поверишь, но я когда тут бываю, всякий раз о том же думаю: сколько ж по всей стране подобных развалин осталось!.. Это ж деньги, силы… Неужто не нужно никому?.. Неужто применения рационального, как ты говоришь, не придумать?..