Онлайн книга «Доперст: быть живым – страшно!»
|
…Вообще-то к тому времени я уже понял, что между этой группой бомжей и Саньком существует некогда заключённая договорённость – уж не знаю, на чём основанная, что он время от времени задействует их на таких вот работах. Бомжи хоть и ворчали, хоть и тяжко им приходилось, а работали – кряхтя, подсачковывая, но таскали мешки и таскали. Нас, таких, кто ходил туда (с мешком) и обратно (порожняком) безостановочно – оказалось всего несколько человек. – До двухсот мешков перенести – это ещё так-сяк… – обронил мне один. – А вот после трёхсот пятидесятого – уже коленки начинают дрожать. – А потом добавил, вздохнув: – Но если с бодуна, то и раньше… – С бодуна пот льёт в три ручья, – уныло вмешался другой. – И сердце заходится – что твой дизель-молот… – Примерно так, – на всякий случай согласился я, понятия не имея, что ответить, и представления не имея о потенциале своего тела. Закончили мы только к утру. – Всё! Баста! – громко сказал Санёк, когда из вагона вынесли и торжественно уложили в кузов последний мешок. – А я только в охотку вошёл! – тяжело отдуваясь и согнувшись на правый бок, проговорил один из бомжей. – Ты бы пить бросал – совсем скрутило! – ответил Санёк. – С тобой бросишь! – весело огрызнулся тот. – Только вчера бросить собирался, а тут ты деньги принёс!.. Бомжи засмеялись – как-то выжидательно, подобострастно, заискивающе… Тяжело дышавшие, потные, в разномастной рванине – от них волнами исходила тяжкая липкая вонь. Санёк посмотрел на меня. – Оденься – простудишься! – как-то по-доброму сказал он. В самом начале работы я снял надеждину куртку, и теперь стоял только в свитере. О простуде в книгах я читал, знал, что она скручивает как-то внезапно, так что повиновался безропотно. А потом мы опять погрузились в машину, завесили задний проём брезентом, и поехали обратно. Скопившийся в замкнутом пространстве смрад казался вовсе уж нестерпимым. У пролома в заборе полузаброшенной фабрики бомжи поспрыгивали из кузова. Санёк отдал одному из них – тому самому, который поделился со мной сведениями о количестве переносимых мешков – сколько-то денег и листок с записями, которые он вёл… А мы поехали дальше. – Устал? – полюбопытствовал он, когда мы с ним уединились в небольшой коморке в участке. – Не очень, – ответил я. – А ты молодец! – одобрительно сказал Санёк, раскладывая перед собой деньги. – Не ожидал, признаться, как-то не производишь впечатления, что умеешь мешки ворочать… Думал, скиснешь… Прикидывал, как бы Надьку не обидеть… А ты честно долю отработал… Он быстро и ловко раскидал купюры на несколько стопок. Одну небрежно придвинул мне. – Держи! Твоя доля!.. – другую сунул себе в карман. С сожалением посмотрел на оставшуюся, досадливо вздохнул: – Ну с какого хрена им-то столько, дармоедам?.. А ведь и не денешься никуда… Ладонью сгрёб их в ящик стола. – Утром отдам!.. Ну что, по граммульке?.. Заработали!.. – И повторил: – Особенно ты – уважаю, брат!.. Почему-то слово «брат» от него мне в этот момент не понравилось – я ж понимал, что их с Надеждой что-то связывает. И даже думать не хотелось, что именно… Но смолчал, конечно – будем надеяться, что это просто форма обращения, а связывает только деловой интерес. Потом мы выпили, поговорили… Вернее, говорил всё больше Санёк. О разном. |