Книга Хумай, страница 37 – Алсу Флюровна Исмагилова

Вдруг из дворца выбежали девушки. Мужчины заволновались и побежали к своим женам и дочерям, и на глазах Хумай выступили слёзы радости от того, что они дождались их. Она повернулась к отцу, но вместо него увидела рядом Ямилю. У неё был очень взволнованный вид, лицо пошло красными пятнами, губы дрожали, и она постоянно теребила воротник своего платья.

– Что с тобой? – вскрикнула Хумай, крепко схватив её за руки.

– Хумай, – еле слышно сказала Ямиля, и в глазах ее что-то потухло. – Его нет.

Хумай, вздрогнув, отшатнулась от подруги. Она сразу поняла, о ком говорит её подруга – о батыре, который победил всех в куреш на Сабантуе и который так нравился ей. Сердце сразу же застучало: сколько ещё не вернувшихся? Она привстала на цыпочки, стараясь разглядеть всех мужчин. Нет старого Гали, нет Арслана, его сына, вон стоит Зайнаб и плачет, бессильная, что-либо сделать, совсем осталась одна. Нет Кунакбая, который каждый год побеждал всех на скачках, его лошади были лучшими, всегда ухоженные, сильные, быстрые как ветер. Старуха Хатима, его мать, стоит без слёз, мужественно принимая страшную весть, но как будто кто-то невидимый согнул её, и кажется, что непосильный груз положили ей на спину, отчего она сильно скрючилась. Её сестра Шамсия стоит рядом и плачет навзрыд, обнимая своего старшего сына, Сыртлана. Как ни странно, на нём ни царапинки. Младших близнецов, Сафы и Муссы, не видно. Сыртлан утирает слёзы матери, и плачет сам, один из самых могучих батыров отца, именно он и его младшие братья некогда прилетели за Хумай в тот заброшенный край и спасли её. Не увидела она и батыров Мустафы, Назира, Гимрана и Рамазана.

Ямиля тронула за руку Хумай.

– Хумай…

– Ямиля… – сдавленным шепотом откликнулась Хумай, сжимая с силой её руку. – Многие не вернулись.

Ямиля молча закивала, не в силах что-либо сказать. Казалось, она вот-вот заплачет, но стиснутые зубы не давали ей этого сделать. Хумай почувствовала, что где-то в груди у нее поднимается буря из злости, боли и отчаяния и что она также готова прорваться наружу в виде женских слёз, но она была царевной, и не могла себе позволить плакать на глазах у всех.

– Пойдём! – решительно сказала она Ямиле и направилась во дворец, лавируя среди толпы женщин и мужчин, глядя прямо перед собой в одну точку. Она шла и молилась: хоть бы никто не сказал ей ни слова, не тронул бы ее, чтобы не расплакаться навзрыд, безутешно. Слезами горю не помочь, а вот вода из Родника сможет омыть раны батыров, а пища поставит их на ноги.

– Ступай на кухню! – велела она Ямиле. – Проследи, чтобы немедленно стали готовить большой стол для наших мужчин.

Потом она кликнула прислуживающих девушек, велев им набрать большие чаны с теплой воды, чтобы мужчины смогли умыться, а сама направилась в комнату отца – у него хранилась та живая вода, которую Айхылу смогла набрать для неё. Её оставалось немного, и Хумай молилась, чтобы хватило всем.

Самрау собрал всех в тронном зале только на следующий день после того, как мужчины отдохнули, смазали раны живой водой и выспались. Хумай ждала этого весь остаток дня и всю ночь. Ей не терпелось узнать все подробности, и она от волнения не смогла уснуть. Всё ворочалась и ворочалась в кровати, не в состоянии прекратить поток хаотичных мыслей, которые роились в её голове, с остервенением наскакивая друг на друга. Она никак не могла сосредоточиться на чем-то одном – то вспоминала о Заркуме и Шульгене, то об Айхылу, то думала об Урале, то про развязавшуюся наконец войну с Азракой и Кахкахой. Тяжелые угрюмые мысли ходили словно по кругу, терзая ее и не давая ни единого шанса провалиться в глубокий сон. Лишь под утро она впала в какое-то промежуточное состояние между сном и явью и ей пригрезился страшный сон, в котором Заркум вошел в ее комнату в обличие красивого юноши и присел на край кровати. Беззвучно, одними лишь губами он произнес жуткую фразу: «Ты еще будешь моей!». Когда он говорил, из его рта высовывался змеиный язык, и вместо зубов Хумай разглядела змеиные клыки. В ужасе она попыталась что-то ответить ему, но обнаружила, что не может говорить. Она застонала и замахала руками, а Заркум вдруг исчез.