Книга В Тридевятое царство попаданкам вход запрещен!, страница 19 – Леся Рысёнок

Перевела глаза на ее спутника. Леший тоже не стал таиться и предстал предо мной в виде мощного мужика лет за сорок с бородой и длинными волнистыми волосами, рассыпанными по широким плечам. Ага, кажись я на месте.

Поднялась на ноги, ухватившись за ветку, поклонилась, как принято.

— Здоровьица, уважаемые.

— Ну, здравствуй и ты, красна девица. Поведай, что привело тебя к нашему дому? — леший смотрел с настороженным любопытством, но в целом доброжелательно.

А вот и самая неприятная часть. Надо как-то про их сына и обряд объяснять.

— Прощения пришла молить и не серчать на меня за глупость, — сказала я и голову повинно повесила. — Но только с сыном вашим оказалась я купальской ночью связана.

Руку вперёд выставила и огонь продемонстрировала.

— Так это ты значит, Лесику нашему в пары досталась? — придирчиво оглядела меня кикимора. Добрее она ничуть не стала, скорее наоборот.

— Я, — призналась. Блин, я ее по идее должна матушкой назвать, но вот хоть убейте язык не поворачивается. — Только не пара я ему, случайно рядом оказалась. На разобралась сразу, не вникла и позволила обряду свершиться.

Леший и кикимора нахмурились, а я продолжила:

— Виновата я перед Лесем, обидела его нечаянно. Хочу найти и прощения попросить. И вас прошу на человеческий род не серчать и злодеяний не творить, ошибку свою искупить верной службой готова. А если поможете нам с Лесем узы снять, век благодарна буду.

Ну вот, самое главное сказала. Ну про то, что сына их отвергла умолчала, так оно к делу не относится. Вроде адекватные нелюди, не убили и не съели пока, может быть, все еще и обойдется?

***

— Век, говоришь? — на миловидном лице кикиморы проступили хищные черты нечисти.

Упс, а вот это я зря, с них станется на сто лет меня себе в работницы забрать. Но исправить ничего не успела.

— Погоди девица, кажется мы что то пропустили. Пойдем в дом, там и поговорим, — Леший как-то хитро прищурился, стукнул по стволу дерева, тот будто растворился и нам полянка открылась.

На ней за частоколом домишко небольшой деревянный, на теремок похожий, с крышей дранкой крытой, резными ставнями на оконцах и витыми балясинами на крылечке.

Кикимора с Лешим переглянулись и вперед пошли, а я за ними, деваться-то некуда, огонь на руке тоже о себе напомнил. За частоколом оказался двор с колодцем и даже небольшим огородом. Во двор вошли, и ворота сами за нами закрылись. Стало неуютно. Были опасения, что могу и не вернуться, лешие не люди, нечисть. С ними со словами и действиями осторожным быть нужно. Жаль, что это сейчас только вспомнилось. нет, чтобы когда с сыном их себя связывала. Ладно, есть надежда, может он подменыш окажется. Есть среди нечистых грех такой — младенчиков в люльке менять, своих детей людям подкладывать, а человеческих себе забирать. Так говорят, во всяком случае, хотя если подумать какой в этом прок? Если только папаша Леся бастардов на стороне заделал? “А он мог, да”, — украдкой бросила взгляд на статного мужчину. Хотя он девкам в образе старика все больше является. Или пнем еще может прикинуться. В лесу на такой пень сядешь, а там и не вспомнишь, было что или нет.

Остановились у крыльца, в дом кикимора нас звать не спешила.

— Значит, — говорит, — с Лесем поговорить хочешь и обряд отменить?

Кивнула.

— Узы просто так не снять, а где мой сын, мне не ведомо. Но вот дом. Иди, хозяйничай. Коль порядок наведешь, может, и придет муж твой.