Книга В Тридевятое царство попаданкам вход запрещен!, страница 20 – Леся Рысёнок

Вскинулась, хотела сказать, что не муж Лесь мне. Но промолчала. Для нечисти любой обряд в Купальскую ночь имеет полную силу. А я вроде как теперь тоже не вполне человек.

— Коль вызвалась, так и послужи, для начала в доме прибери да на стол собери, — сказала кикимора, и дверь распахнулась, приглашая войти.

Внутри дом выглядел совсем не так, как снаружи. Там было ужасно. Везде пыль и паутина, на полу солома и мусор, окна мутные от разводов грязи. “Федорино горе” во всей своей красе. Только тараканов видно не было, и то радость. Посреди избы стояла печь, рядом дрова, видимо в ней мне и предстояло готовить.

Ладно, отказаться все равно не могу, сама же на службу попросилась. Да и есть хочется. Леший с кикиморой остались снаружи, а я оглядела фронт работ. Изба небольшая, к вечеру управлюсь. Поискала глазами веник, подмести для начала что ли.

Пришел леший, принес два ведра воды, поставил на лавку.

— К колодцу не ходи, — сказал он мне.

Подошёл к печи, ловко закинул в нее поленья и развел огонь.

— Прогорит, задвижку тогда только закрывай, чугунки в залавке, крупа в чулане, каши навари и довольно. Справишься?

Кивнула, хоть и не была уверена, что справлюсь. Все-таки в печи готовить, это не на плите кашеварить.

— В подполе овощи есть, на леднике мясо, но туда тоже лучше не ходи. Просто каша, поняла?

— Да.

— Ладно, бывай. Увидимся вечером.

Леший вздохнул и вышел. Краем уха услышала шипение кикиморы.

Ну, не нравлюсь я ей, что теперь. Помнится, другая моя потенциальная свекровь от меня тоже не в восторге была, а уж эту мне и самой не надо. Тем более я с ее сыном и не знакома почти. При мысле о парне что-то отозвалось внутри теплом и… тоской.

И почему он меня не остановил, не объяснил? Мог бы и догадаться, что я чужая тут. Хм, а чужая ли? Воспринимается так все очень даже родным. Нет, даже не буду голову ломать. Уборка, так уборка. Печь топится, это уже хорошо, сама бы я не смогла ее растопить, наверное. Остаётся подмести, пыль протереть, вещи сложить да окна вымыть. “Подумаешь, ерунда какая!” — думала я по наивности.

Для начала в ведра с водой заглянула — чистая, холодная, колодезная. Отлила в найденный таз, остальное накрыла полотенцем, чтоб не попали пыль и мусор и сверху ничего не нападало, а то на миг показалась, что по воде рябь пошла.

Затем взяла веник-голяк и тщательно вымела пол. Потом ещё раз пройдусь и вымою. Нашла крупу, перебрала, в чугунок насыпала, водой залила, пусть постоит, потом в печь суну.

Отыскала в запечье старую тряпку, принялась за окна. Отмыла на совесть — засияли чистотой, любо дорого смотреть. Открыла, чтоб проветрить. А за окошком красота — солнышко светит, птички поют, ветерок теплый занавески колышет и аромат трав луговых приносит. Эх, живи да радуйся! Но мне некогда наслаждаться — служба. Взяла веник и занялась паутиной по углам.

Пока окна мыла, все думала, как нечисть попросить не только узы снять, но и обратно меня вернуть. Все же у меня там где-то родители остались, подруга, работа. А этот мир что — жила я без него и еще столько же проживу. Если повезет.

Пока паутину собирала и пыль протирала, думала о Лесе. Себе не могла не признаться — парень меня зацепил и мне хотелось с ним еще раз встретиться. Может все, что накануне случилось, и морок был, все-таки особенное это время — купальская ночь, но с уходом лешачка у меня в душе неспокойно было, будто не хватало чего.