Книга В Тридевятое царство попаданкам вход запрещен!, страница 32 – Леся Рысёнок

Еще спустя какое-то время мы с Маркизой остановились на полянке, чтобы перекусить.

— Знаешь, Маркиз когда нас с тобой в следующий раз куда-то пошлют, надо не только направление уточнять, но и сколько до туда идти спрашивать. Представляешь, если Агафья эта в неделе пути живет? Тебе хорошо, ты охотиться можешь, а мне как быть? Не мышами же этими питаться замороженными, — я толкнула мешок, который по-прежнему тащила с собой. — Не пельмени, чай. Слушай, а зачем мы их с собой несем, может выкинуть уже?

Кошка помотала головой. Я дернула мешком — звенят. Принюхалась — не пахнут. Вот это шоковая заморозка, я вам скажу. Сутки, наверное, уже прошли, а ей хоть бы хны.

— Ладно, я поняла, это твой стратегический запас, проголодаешься, погрызешь по дороге. Кошачье эскимо, да? А вместо палочки — хвост.

Я поднялась.

— В общем увидим деревню — зайдем, попытаемся сувениры, — я снова тряхнула мешком и содержимое звякнуло хрустальным переливом, — …на хлеб выменять. Пошли уже, ваша Снежность.

И снова мы двигались за красной стрелочкой и ближе к вечеру дошли до болота.

— Все, Маркиза, ты как знаешь, а я дальше не пойду. Во-первых, устала, во-вторых, скоро стемнеет, и мы точно провалимся куда-нибудь. С моим везением это гарантировано. Тмк что я ем вот эти красные ягоды, похожие на клюкву, а ты иди охотиться. Или эскимо погрызи.

Распотрошила остатки съестных припасов. Накануне я нашла в доме кикиморы в числе прочих продуктов и каравай хлеба. Что-то мы умяли с ней на ужин, а остальное я завернула с собой, кошка от хлеба воротила нос, так что краюха у меня еще осталась. “Вот с ягодами как раз милое дело будет!” — решила я и, отыскав самый большой лист, полезла добывать себе пропитание.

В общем, убедилась лишний раз, что язык мой — враг мой. Не иначе, как накаркала.

Это только я могла в ягодном болоте с первого шага бочаг, то есть прореху, найти, в которую, оступившись, и провалилась. Что за невезуха?

Ладно, хоть не с головой, по пояс только. Но как же в нем холодно! Еще и гнус всякий будто специально ждал, чтоб на меня беззащитную напасть. “Эх, мне бы палку-выручалчку… Или мозгов, чтоб думать в следующий раз, куда лезу и зачем”, — думала, пока потихоньку, цепляясь руками за траву, выползала на кочку. Мне и так мерзко — мокро, липко, холодно, мошкара во все места лезет, пахнет ужасно. Так еще и платье испортила. Очередное. А может ну его, это все нафиг. Пусть все катится к ч… Э-э нет, вот о них не надо!

— Эй, ты, огонь, ты или что? — обратилась я к татушке. — Я, между прочим, тут замерзаю, а ты и в ус не дуешь. Хоть бы костер помог развести.

Огляделась вокруг. Зрелище я представляла собой, по-русски говоря, просто зашибись — вся такая красивая, с головы до ног в вонючей жиже, которую нечем смыть, под серебристым светом луны сижу на кочке посреди болота и, стуча зубами, разговариваю с собственной рукой.

А на меня с соседней кочки смотрят два круглых желтых глаза. Удивленно так смотрят, с некоторой я бы даже сказала, опаской.

Ладно бы голубые, я бы решила, что это Ее Величество Снежность меня нашла. Но с другой стороны — что я знаю о снежных кошках? Может, у них ночью глаза желтеют. Я и позвала:

— Кыс-кыс!

Глаза моргнули, и подвинулись ближе ко мне. Вместе с кочкой.

Ой, зря я, наверное, их обладателя позвала. Кто там на болотах водится? Собака Баскервилей?