Книга Старая жена, или Развод с драконом, страница 125 – София Руд

Оливия смело пошла в дом с таким запалом, будто она сейчас генерал, а я ее солдат. Ей было весело, и я не стал мешать, хотя уже тогда нутро подсказывало, что не стоит…

Не стоит заходить в ее комнату, где царит полумрак, разгоняемый лишь тусклым огнем свечей, зажженных ее нежными руками. Нежными… она ими только что бандитской собачонке половину волос выдрала и была довольна. Огненная женщина. Но всё-таки нежная.

А вот дверь мне закрывать было не надо. Понял это, как только воздуха в комнате стало критически мало, и весь он пах, как она — лилиями и медом. Ни грамма привычного парфюма, который и раньше мне нравился, но никогда не сводил с ума настолько, как этот аромат.

— Раздевайтесь, чего я там не видела, — еще и говорит со мной так, будто ничего особо не просит.

Нет, погодите. Чего я там не видела? Она о чем?

Горячее чувство вспыхивает внутри так, что даже пальцы начинают искрить, но я тут же соображаю и успокаиваюсь. Возможно, она догадалась, кто я. Я ведь и сам ляпнул про поставленный удар кочергой сгоряча. Она могла понять, даже несмотря на то, что ауру я подавляю рядом с ней.

Но если поняла, то почему не выгнала? Почему продолжала вести себя со мной, как прежде? А может, она давно поняла и играет, наказывает?

Что ж, было бы справедливо. Что прискорбно, но факт.

А если «чего я там не видела» относилось вовсе не ко мне?

БРЕД!!!

Так. Надо успокоиться.

Если моя жена решила меня проучить, то сейчас это и выясню. Снимаю рубашку, прохладный воздух касается грубой кожи, но внутри пылает жар.

Оливия оборачивается и застывает. Смотрит прямо на шрамы, которые не может не узнать. Один из них я получил пять лет назад на последней войне. Она еще настаивала помочь, но лекари не пустили. Да и я не хотел давать ей шанса лишний раз привязываться ко мне. Не мог ведь все равно ответить тем же…

— Садитесь, — указывает на край постели так, будто ничего не поняла.

Играет! Ну точно играет, не могла не узнать, но попалась. Значит, она догадалась давно.

“Что ж, Оливия, сыграем”, — решаю я и сажусь на эту самую постель. А Оливия, как ни в чем ни бывало, берет стальной маленький поднос, кладет его рядом и начинает осматривать рану.

Это злит.

Злит не то, что она ведет себя со мной, как просто лекарь. Злит то, что ее не ломает, не корежит, как меня. А я же сейчас как на пороховой бочке сижу.

А она еще спрашивает будто намеренно, про семью, про жену. О себе разузнать хочет? Нет же, нотации читает. И дельные вещи, к слову говорит. А раньше не говорила. Либо же я ее не слышал.

От мысли отвлекает глухая боль. Рану своим отваром полила, хлопковую марлю приставила, чтобы кровь остановить и дует… Дует на эту царапину, как будто о ребенке заботится. А я смотрю на нее, застыв, и ловлю себя на одной только мысли: хочу остановить этот миг.

И тут же как проклятой молнией в голову мысль бьет: а что, если она так не только со мной. Что, если со всеми? Внутри поднимается такая ярость, что хочется испепелить здесь все. И дракон внутри рычит, уже рвется наружу.

“Испытывает она тебя, а ты ведешься, как дурак!”, — рычу ему мысленно, а Оливия, подув еще раз, взгляд на меня поднимает. И смотрит так, что удушить готов.

Не ее, а любого за нее. И эта мысль бесит настолько, что теряю контроль.

— Что по-твоему ты делаешь? — хватаю ее за руку, ибо еще немного... и я сорвусь.