Книга Старая жена, или Развод с драконом, страница 3 – София Руд

«Мама, спасибо, что никогда не жила для себя… Так еще не сказал ни один ребенок», — проносится в памяти голос уже давно повзрослевшей дочери: — «Ты сделала все для меня, терпела ради меня. Но оно мне было не надо, мам. Я бы предпочла, чтобы ты прожила свою жизнь счастливо. Чтобы мы ее счастливо прожили, а не терпя, потому что „так надо“. Я очень люблю тебя, мама, и мне так тебя жаль»…

Тогда я ей не ответила, но сейчас сказала бы: «Да, будь у меня второй шанс, я бы все сделала иначе». Но уже поздно. Уже темно.

Уже меня нет, и исправить ничего нельзя в этой пустоте, в этой тишине, нарушаемой лишь тихим звуком… Кап-кап… Кап-кап…

Капли?

Точно они! Снова и снова, как будто бы дождь пошел. Поначалу он тихий, скромный, а затем начинает все сильнее тарабанить по стеклу. В нос льет сырой воздух с запахом горящих свечей и каких-то незнакомых мне трав.

Ощущения резко возвращаются — под попой твердо, спине неудобно, по телу пробегает дрожь от холода. А затем свет бьет мне прямо в глаза.

— Жива! Госпожа очнулась, Светлейший!

— Жива! Госпожа очнулась, Светлейший! — дрожит от слез незнакомый голос, а туманное зрение едва собирает нечеткие контуры женского лица.

Круглое, немного оплывшее, с маленькими губами и довольно крупным носом. Светлые волосы стянуты в пучок, а глаза блестят от слез.

— Погодите, дайте осмотреть, — рядом раздается еще голос, такой же тревожный, но в этот раз мужской.

Заплаканную женщину оттаскивают, передо мной нависает другая незнакомка. Она заглядывает мне в глаза, тут же отклоняется, зато на запястье я чувствую холод ее пальцев. Как раз в той зоне, где проверяют пульс.

Тишина, образовавшаяся вокруг, настораживает все сильнее, зато зрение становится предельно четким, будто кто-то надел очки. Но очков не подавали, а картинка перед глазами странная.

Темный, почти черный сводчатый потолок, исписанный непонятными символами, чем-то напоминающими руны. «Померла!», — проносится в голове, но женщина говорит иное:

— Хвала богам, жива и почти полностью здорова! — звучит облегчение в ее голосе.

Будем надеяться, что права она, а не я, и все же потолок мне не нравится.

Потому поднимаюсь на локтях, осторожно, чтобы спину не прихватило, и осматриваюсь вокруг.

Мда… Тут не только потолок странный, но и весь огромный зал: мрачный, темный, с кучей подсвечников и горящих свечей. А я еще думала, что за знакомый запах.

А вот тройка людей мне не знакомы, и на фельдшеров они совсем не похожи. Начиная, пожалуй, с одежды. Седовласый мужчина в летах облачен в белую мантию, женщина, которая проверяла пульс — тоже в белом наряде, но попроще. А вот первая дамочка, которая звала меня госпожой, так и вовсе стоит в темном платье, отдаленно напоминающем одежду среднего класса в викторианской эпохе: высокий ворот, закрытые руки, узенькие фонари на плечах.

«Что за дурдом?» — возникает логичный вопрос, но еще секунда, и замершая сцена превращается в представление похлеще.

Одна из дверей в зале резко отворяется, в помещение входит мужчина, облаченный в темную кожаную одежду и с маской, закрывающей все лицо. Он оглядывает зал, находит меня взглядом, и я даже с расстояния вижу, как вспыхивают нечеловеческим желтым огнем его глаза.

Он тут же отводит взгляд в сторону застывших свидетелей, в долю секунды вынимает самый настоящий меч из ножен и приставляет сверкающее в полумраке лезвие к горлу мужчины в белой мантии.