Книга Кровь в наших жилах, страница 188 – Татьяна Лаас

— Садись, Иван. Что случилось?

— Я слышал ваши рассуждения о ребенке Алексея и… Великой княжны Натальи.

— Ваня, прости. Я знаю, что…

— Вы просто посмотрите.

Он протянул фотографии Лизе. Она принялась внимательно рассматривать старые, пожелтевшие от времени снимки, с которых на неё смотрели то Наташа лет восьми-девяти, то незнакомый мальчишка в пажеской форме того же возраста, хотя если представить, что его волосы ярко-рыжие, то не так и незнаком мальчик — это был Калина. Последней фотографией был внезапно Петер. Он серьезно смотрел на Лизу с фотокарточки, словно пытался что-то сказать.

— Это фото для документов в воспитательный дом, — пояснил Вихрев.

— Ваня, я не совсем тебя понимаю.

Она снова принялась пересматривать фотографии со смеющейся Наташей. Вот сейчас почему-то подкатили слезы, слишком поздно, наверное.

— А вы вспомните, как улыбается Петер.

Лиза его не видела улыбающимся. Она взяла фотографию Наташи, пальцами прикрыла её платье, оставляя только лицо…

— Надо же… А я уже и забыла, как выглядела Наташа на фотографиях… Анна и Елена на неё не походили в детстве. Ваня… А Алексей видел Петера? Он с ним хоть раз сталкивался?

Вихрев отрицательно качнул головой:

— Нет. Я знал, что Алешка безбашенный, но не до такого же… — Его палец уткнулся в фотографию Петера. — Или я мерзкий тип, что про лучшего друга гадости думает? Это же прелюбодеяние… Мальчик — бастард от запретной связи… Это клеймо на всю жизнь.

* * *

Ресторан шумел; даже сюда, в отдельный кабинет доносились звуки разговоров, разбитная цыганская песня и рыдающая скрипка. Жизнь продолжалась.

Алешка, расстегнув свой черный, удушающий чувства и порывы кафтан, задумчиво крутил в руках стопку с водкой. Не пил. Он никогда не пил, но сейчас это было бы выходом. Наверное. Александр тоже никогда не пробовал водку, и дело было совсем не в обетах.

— Алешка, можно я задам тебе один важный вопрос? — Он оторвал свой взгляд от кутьи, к которой так и не прикоснулся, и посмотрел на друга. Тот лишь угрюмо кивнул, а потом внезапно сказал невпопад:

— Я в порядке. Честно.

Его глаза продолжали сверлить ненужную стопку водки.

— Я не об этом. У тебя что-то больше, чем поцелуи, было с Наташей?

Алешка вскинулся, гневно прищурился и выдавил:

— А вот за такой вопрос, Сашка, между прочим, в морду бьют.

— Если не ответишь честно, то можешь не узнать, есть ли у тебя ребенок.

Саша все же вспомнил, кто так заразительно умел улыбаться, как Петер. И стало понятно, откуда на подоконнике гостиничного номера возник мальчишка — в нем манифестировал дар кромешника.

Лиза замерла, посмотрев на часы. Время подбиралось к одиннадцати. Не самый лучший момент заявиться в приют — дети уже спят, а из начальства только дежурный воспитатель да сторож. Хотя, с другой стороны, если Петер… Петр действительно сын Алексея и Наташи, то он может оказаться в опасности — мало ли кто еще знает о его происхождении. Шульц догадался, может понять это кто-то еще. Хотя надо отдать должное Шульцу — Голицыну он мальчика не выдал, спрятал и защитил своим именем. Только в плюс ли Шульцу это? Он собирался его вывозить. Возможно даже для того, чтобы принести в жертву на одном из капищ, начиная новую войну за передел мира. Думать, что Шульц благородно собирался доставить Петера двоюродной бабушке в Британию, глупо. Мальчика ждало капище — слишком уникальна его кровь.