Онлайн книга «Кровь в наших жилах»
|
— Давайте вернемся к этому разговору через неделю. — Почему через неделю? — не понял он. — Потому что за неделю я придумаю слова, как вам вежливо отказать, а вы — забудете о своем мимолетном порыве. И все будут довольны. Он прищурился: — Хорошо. Через неделю. Как положено. С кольцом, букетом и дрожью в голосе. * * * Утро было сонным и ленивым, и голоска под ухом он совсем не ожидал. — Пошла прочь! — он толкнул рукой заснувшую в его постели девку. Та хлопала глазами, как сова, и только бормотала извинения, собирая свои вещи, разбросанные на полу. В коридор она так и вылетела в одной спешно наброшенной на белое тело сорочке — знала, что князь не любит непослушания. Он зарылся под одеяло и стал погружаться в медленный, засасывающий его как омут сон: он снова и снова говорил наглой Елене, что она получит сполна за смерть сестры. Он не боялся этого сна — это был момент его триумфа, он шел к своей мести долго и упорно, он знал, что руки его чисты, а смерть Елены заслужена. Она предала свою сестру — она заслужила все, что получила. Голосок под ухом снова произнес: — Вставай, солнышко. Вставай, любовь моя! Он резко сел в постели — в его спальне никого, кроме Дарьи, быть не могло. Дарья ушла, так кто посмел… Сердце пропустило удар. На широком подоконнике, болтая босой ножкой в воздухе, сидела полупрозрачная фигура. — Кто ты? Она улыбнулась ему и ласково сказала: — Угадай? Голос его сел от неожиданности: — Анна? Его рука скользнула по голой груди, срывая нательный крест — просто на всякий случай. Эти дуры вечно менялись, называясь именами друг друга. — Узнал-таки… — Она спрыгнула с подоконника и почему-то подлетела к нему на широких, вороньих крыльях, которыми на миг стали её руки. Она села на край кровати, и ни одна складочка на простынях не прогнулась под ней. — Узнал-таки… Он подался к ней, пряча крест в ладони: — Аннушка?! Любовь моя… Она расхохоталась, превращаясь в черную вороницу, с сияющими алыми глазами и стальными перьями в хвосте. И вот под вороницей простыни сминались — она была плотью и кровью. Она чуть шевельнула хвостом, и он дыру прорезал в матраце. — Не стоит притворяться, — раззявился острый черный клюв. Такой запросто убить может одним ударом. — Я повзрослела, слишком болезненно поняв, чего стоит твоя любовь. И прикройся — срам видно. А я же девица, хоть и вороница! Она тут же стала самой собой — высокой, немного нескладной девицей и отъявленной лгуньей! Он выставил перед собой крест: — Нет, ты не Анна… Ты Елена! — Ты сошел с ума… Елена давным-давно потеряла свою душу, став русалкой. Он говорил быстро — все же сердце заходилось страхом: пусть он прав в своей мести, этой потусторонней твари, которую на него напустил неизвестно кто, все равно: — Ты лжешь! Раз за разом лжешь! Ты Елена — я говорил с девушками, ходившими в Идольмень. Им веры больше. Ты простая лгунья, которая говорит то, что ей удобно! Он держал крест перед собой — он знал, что тот защитит его. Вороница покосилась на его дрожащую от усилий руку и пошла обратно к окну, присаживаясь на подоконник. Кажется, тот, кто направил её сюда, не дал ей силы воли и упорства. Она шепотом сказала куда-то в свои колени, укутанные призрачной тканью сорочки: — Я молила тебя, я умоляла не оставлять нас там умирать… — Ты сама виновата — ты сбежала из Идольменя и из-за тебя убили мою Анну! — он знал, что прав. Он знал — она не тронет его. Она не прорвется через защиту креста. — Ты убийца моей Анны! |