Книга Кровь в его жилах, страница 114 – Татьяна Лаас

Миша самоотверженно заступил вперед, заслоняя собой Светлану:

— Аристарх Борисович, и вам добрый день!

Светлана упрямо обошла его:

— Повторяю последний раз: Соколов, вон! Я еще не забыла: «Блокирующий браслет на руку!» Псам своим на псарне будете командовать, а тут магуправа. Тут те, кто имеют право здесь находиться. И кому вы не имеет права отдавать свои собачьи команды.

Парень с букетом цветов неожиданно подмигнул Светлане, а Соколов как-то удовлетворительно сказал:

— Что ж… Порода чувствуется. Не попортилась кровь. Не попортилась! А про блок-браслет вы еще сами не раз вспомните и поймете, что иногда это приемлемый выход.

— Аристарх Борисович, я не преступница, чтобы меня заковывать в блок-браслет. Что вы хотели? У вас пара минут прежде, чем я вспомню свою команду «Вон!». Я приведу её в действие.

Соколов мрачно улыбнулся:

— Я лишь пришел сообщить, что двадцать третьего ноября полнолуние. Рассмотрите эту дату для нашей встречи. — Он обернулся к одному из псов, сопровождавших его: — и… Примите наши поздравления со взятием второго ранга.

Псы слаженно промаршировали к Светлане, вручая корзину и букет. Она внезапно поняла, что ни за что не позволит Саше из-за неё надеть эту форму. Она ни за что не позволит Сашке болванчиком маршировать по указке Соколова. Нет, если Саша сам решит, без учета её охраны, то пусть и возвращается в опричнину, но не из-за неё!

Соколов вновь посмотрел на Сашу и скомандовал:

— Громов, за мной…

Светлана ничего не почувствовала, когда четверо мужчин провалились в кромеж. Черт побери этого Соколова! Черт побери опричнину и их правила! Она найдет на них управу, даже не прибегая к венчанию на царство. Иначе какая из неё Великая княжна, если она такую простую задачку решить не в силах. Кошка и более тяжелые задачи ей подкидывал. Справится.

Она повернулась к Мише и замерла. Он где-то потерял свою привычную улыбку:

— Свет моей души, могу я спросить… Почему тебе подчиняются псы? Ты же… — Кажется, любые предположения, что пришли ему в голову, Мишке не нравились.

Она поставила на стол тяжелую корзину и извлекла из неё бархатную коробку. Она уже знала, что там будет. И нестыдно было Соколову тревожить прах умерших?

Розовые жемчужины, ровно тринадцать, поблескивали на белом шелке. К ожерелью прилагались новый замочек и девятнадцать жемчужин, их и считать было не надо. Светлана сама это знала.

— Миша…

— Ты… — он неуверенно подошел и посмотрел на ожерелье. Считал он быстро. — Елизавета Павловна Рюрикович…

— А ты Михаил Павлович Рюрикович, мой далекий внук по матери и Золотой сокол.

— Вот и познакомились… — голос у Миши сел от неожиданности. — Сашка знает?

Она лишь вздохнула.

Мишка совершенно чудесен иногда — он больше волновался за друга, чем за свое подпорченное происхождение.

Светлане не спалось. В управе на дежурство остался Мишка, она же под крики газетчиков о том, что на приисках в Зерновом арестовали зачинщиков забастовки, вернулась домой. Лучше бы осталась в управе, позволяя Мише отдохнуть. Все равно заснуть не могла, а ему последние дни тоже приходилось несладко: Зерновое с чудью, больница с пострадавшими в пожаре, еще и огненный змей. Миша тоже не спал несколько дней. Надо было остаться в управе: её-то хорошо подлатал «касторовый» голос — даже живот за день ни разу не вспыхнул болью. Уголек в нем погас. Вспомнить бы еще, как на самом деле звали «касторку». Впрочем, это неважно. Её не интересует престол. Найти бы живыми Анну или Елену — они настоящие Рюриковны. Только они слишком маленькие, их Соколов и сановники легко сломают, превращая в послушных марионеток.