Книга Кровь в моих жилах, страница 132 – Татьяна Лаас

Светлана заметила, как странно нахмурился Михаил:

— Простите, Вырезова — та самая, бывшая фрейлина императрицы Екатерины? Мне отец про нее рассказывал.

Громов подтвердил:

— Полагаю, она самая. Во всяком случае по фотокарточке она похожа. А что?

Мишка помрачнел:

— Некто Платонов Никита пятнадцати-шестнадцати лет был замечен Ларисой Афанасьевой в одном нехорошем доме в Ольгинске, с которым Светлана Алексеевна просила разобраться. Там девушек принуждали «обслуживать» мужчин, а еще была одна услуга, с которой сама Лариса не сталкивалась — она видела только последствия. Она видела девушек после «обслуживания» мужчин, в том числе и Платонова, которому, между прочим, по возрасту, вообще нечего было делать в подобном доме. Так вот, на девушках были вырезаны ножом различные знаки. Возможно всякое, но с учетом…

Светлана вздохнула, уже все понимая:

— Кромешник! Лариса же упоминала кромешника, который ей помог сбежать из этого дома… Там проводили черные ритуалы, получается? Лариса не видела в доме котов? Баюша… Она была там? Впрочем, Лариса не признала баюшу.

— Пять лет — большой срок, чтобы узнать кошку. Кошка — не человек, серых в полосочку только по Суходольску пруд пруди, — тихо сказал Громов. — Надо же, как все повернулось. Бывшая фрейлина, императорский баюн и юноша подходящего возраста.

Михаил резко встал:

— Не отговаривайте — я в Ольгинск. Туда поехать из вас могу только я. Как выглядел в молодости Павел Четвертый, я помню. Как выглядел цесаревич — тоже. Даже странно, что отец не упоминал о племяннике госпожи Вырезовой, когда рассказывал о ней.

Светлана вцепилась в руку Михаила:

— Один ты не поедешь!

Громов подтвердил:

— Вы возьмете с собой Демьяна. Он послушен, исполнителен, наблюдателен и легок на подъем.

Светлана открыла рот, чтобы возразить: это все не о Синице, а потом решила довериться Громову.

Михаил пожал плечами:

— Демьян, так Демьян. Пока я не уехал, скажите, что там с отпечатками на бутылке с зельем и на стакане?

— Они совпали, — мрачно сказал Громов. — Ваш письмоводитель Ерофей Степанович знал, как действует проклятый грош. Но допросить его я пока не могу — я отстранен от этого дела.

Михаил кивнул:

— Допросим. Вот вернусь из Ольгинска, и сразу допросим.

Проводив княжича, Громов вернулся в кабинет, взял стул и с трудом передвинул его к Светлане. Она успела прикрыть глаза, делая вид, что не заметила гримасу боли Александра Еремеевича. До сих пор было стыдно, что её непредусмотрительность заставила его выписаться из больницы. Громов тяжело опустился на стул. «А Мишка невоспитанно садился прямо на диван», — грустно подумалось Светлане. Даже в чем-то жаль, что её время заканчивается. Зато не надо думать и выбирать. Может, тогда и бояться не надо?

— Светлана Алексеевна… Как вы? — голос Громова звучал устало.

Она открыла глаза и улыбнулась ему:

— Не стоит волноваться. — Она привыкла сама за себя отвечать.

В глазах Громова горело упрямство, уже знакомое Светлане:

— Травы у Агриппины Сергеевны лютые — по себе знаю. Лечился как-то у неё пару недель назад. Заснуть, пока действует мазь, сложно. Вам надо поспать — нет смысла терпеть боль.

— Я…

Он неожиданно перебил её — нечасто он так и поступал:

— Я могу вам предложить сонный амулет, пока сюда не доставили ваши вещи? Не побрезгуете? Для себя покупал, когда из-за мази Агриппины Сергеевны заснуть не мог.