Онлайн книга «Кровь в моих жилах»
|
— Миша, прости за сестру. — Не ты заставляла её убивать — не тебе и извиняться, — отрезал он. — Я её любил всей душой, ведь она моя сестра, но я пойду против любого из своей семьи, кто решит, что убивать можно! Это так расходилось с тем, что когда-то патетично сказал о своей семье Василий Федорович Рюрикович-Романов, что Светлана не сдержала глупую улыбку. Лучше улыбаться, чем проливать слезы в такой момент. Василий Федорович тогда не пошел против семьи и случилась «Катькина истерика». Миша, её Мишенька выбрал иное. Может… Ему удастся все изменить в стране? Магический огонь быстро пробежался по одежде Саши, сжигая шинель и рубашку, обнажая пять длинных, глубоких ран. Хорошо, что было темно и плохо видно. Впрочем, Мишке было видно хорошо — он побелел, сжал челюсти так, что желваки заходили, и протянул свою руку Светлане: — Свет моей души, я знаю: ты не любишь причинять боль, но я сейчас немного занят — отвори мне кровь, прошу. Его вторая ладонь, сияя голубым эфиром, прижалась к ребрам, под которыми как в клетке заполошно билось Сашкино сердце. Баюша прошипела, успев лизнуть Сашку в заросший щетиной подбородок: — Лизина кровь лучше! Она мертвая — раны закроет. Она живая — раны затянет. Ты дыши пока за Сашку! Пока я — его сердце! Миша странно посмотрел на Светлану. — Лиза… Надо же… Лиза. Баюша снова влезла: — Твоя бабушка. Семиюродная. Светлана снова вскрыла запястье, капая кровью прямо в Сашины раны. Хотелось чуда. Чтобы он сел здоровым и… Нет, он не скажет: «Как долго же я спал», — он скорее извинится, что причинил неудобства. Только бы жил, драный кот! — Миш… Теперь понимаешь, почему я тебе отказала? Выходить замуж за годящихся во внуки — дурной тон. Кровь капала и капала с запястья. Эфир лился в Сашку, как в бездну. — Ли-за… Верноподданические чувства… — Именно, Мишенька. Я же не могла сказать, что ты мой… внук. Рядом мялся белый, как снег, леший. Всю глубину его переживаний передавала измочаленная березовая веточка, которую леший держал в руках и продолжал нещадно ломать. Светлана сразу должна была понять, что её план безнадежен, а ведь так все хорошо складывалось в мыслях. — Свиристелка… Это… Амператрица, значится… Баюша развернулась к нему и зашипела в лицо, оскалив все зубы. И их было далеко не тридцать — акулья пасть какая-то! — Вали отсюда! Сашка вздрогнул всем телом в пароксизме боли или от остановки сердца, ведь его сердцем сейчас была Баюша. Светлана оборвала её: — Это только моя ошибка. — Она заставила себя отвести взгляд в сторону от медленно затягивающихся ран Сашки. Она не знала, что действовало: её кровь или Мишин эфир, — но раны уменьшали. Вроде бы. Запястье дергало болью, но сейчас это было неважно — сердце болело за Сашку сильнее. Леший покаянно наклонил голову: — Амператрица, прости… Та сосенка такая ладная оказалась! Такая прям живенькая. Не проклятая! И мох прям ласковой такой шкуркой, мягкой-премягкой… Я её потом, сосенку энту, выпрямлю, станет стройной, как… как сосенка… Прости, не смог я её уничтожить. Виноват. Светлана заставила себя повторить: — Это моя ошибка. Я должна была понять, что ты не сможешь убить дерево. Он вздрогнул всем телом: — Прости… — Я не злюсь. Правда. Моя просьба была неправильной. Леший вытер слезу, пахнущую березовым соком, и вздохнул: |