Книга Чернокнижник и феи, страница 331 – Татьяна Лаас

Она с вызовом в глазах сказала:

— А ты уберешь свой револьвер?

— Не могу, я его чищу. И еще… Никогда, прошу, не наводи револьвер на себя — эта модель ненадежна. Выстрел может произойти сам по себе.

Она обмякла в его руках и отпустила револьвер.

Грег откинул в сторону барабан и выбил на стол из камор шесть пуль.

— Ты играешь со смертью, Элизабет: никогда не заряжай револьвер полностью. Одна камора всегда должна быть пустой. Если выстрел случайно и произойдет — он будет холостым. — Он аккуратно положил питбуль на стол.

— Грег… — Элизабет внимательно осматривала его с ног до головы.

Он тут же вспомнил, что после душа так и не переоделся. Не было времени. Вот очень зря он не захотел тратить время на одевание! Тогда бы не стоял перед лерой в одних штанах и сорочке.

— Да, Лиззи? И прости, я называю тебя неправильно, осознаю и попытаюсь исправиться.

— Я прошла сегодня официальное опознание в Континентальном банке. Я теперь лера Элизабет Агнес Клер де Бернье, графиня Орикс. Отныне и навсегда… Я одна не пройду этот позор снова. Я сломаюсь… Я не смогу. Давай его пройдем вместе… Помоги мне, пожалуйста.

— Я лишь потоплю тебя. — его взгляд снова упал на экстренный выпуск газеты. Угораздило же… Видимо, кого-то он сильно допек. Небеса, и ведь вся вина лежит только на нем.

Элизабет проследила за его взглядом:

— Мои люди сейчас покупают редакцию «Искры». Уже вечером будет дано опровержение — репортеры использовали сфальсифицированные фиксограммы.

— А такие бывают?

Она грустно улыбнулась, беря газету в руки и принимаясь её рвать на мелкие клочки. Они летели во все стороны и тут же сгорали, не касаясь пола — Грег помог.

— Теперь бывают. И не смотри так недоверчиво — у меня было три года, три ненавистных года, чтобы понять, как должен был действовать мой отец, если бы я ему была дорога́. Не пригодилось мне, зато спасет Брока и тебя.

— О… Да… Брок… — он взъерошил свои волосы, вспоминая, что стоит неподобающе близко к лере.

— Ты меня даже не поблагодаришь за такое? — её взгляд был отрешенным, пустым, стылым — он своим поведением напомнил ей самый худший день в её жизни. Как она смогла выжить? Где нашла силы дышать и двигаться дальше? Как выстояла перед людским осуждением, ведь никого не было на её стороне. Сильная, несгибаемая лера… И никогда не будет его. «Не обломится!» — он еще помнил её слова.

— Элизабет, моя признательность к тебе не знает границ, — начал он и тут же замолчал, ловя её оживающий и теплеющий взгляд. Как нежный цветок, схваченный морозом, оживает в тепле, так и она расцветала на его глазах — даже щеки чуть покраснели, хотя они могли покраснеть и от его вида — глаза Элизабет задержались на расстегнутом вороте сорочки.

— Совсем?

Он глупо пояснил:

— Совсем.

— Тогда поцелуй меня и обними — у меня ноги подгибаются от страха. Я так перетрусила, я так испугалась… Я… Я не знала, как тебя остановить — ты же глупая птица кардинал, уверенная, что только смерть очистит твою честь…

Она краем глаза заметила так и висящую в воздухе пулю. Та тут же со стуком упала на пол.

— Лиз, слово чести, я не собираюсь заканчивать свою жизнь самоубийством — у меня есть обязательства по службе, долг, который я должен выполнить, и ты.

— Я твой билет до Аквилиты?

— Я не заслужил такой билет…

Она растеряно посмотрела на него, взгляд задержался на его губах, поднялся чуть выше, потом снова опустился… Если бы он мог себе позволить её поцеловать… Если бы он мог себе позволить её хотя бы обнять… У него нет права и дальше ломать её жизнь — ей пришлось тяжело из-за Джеймса де ла Тьерн. Грег не имел права превращать её жизнь в пекло. Он не мог себе позволить быть с ней хотя бы потому, что в любой момент может стать чудовищем.