Онлайн книга «Рыжий и черный»
|
В Вернии не было залежей потенцозема — древние вулканы, вдоль гряды которых располагалась страна, постарались, заливая залежи потенцозема базальтом в сотни метров глубиной. Но это не значит, что в Вернии не знали проявлений потенцитовой интоксикации. Бывали случаи — чаще в лабораториях при разработке новых механитов или на фабриках при нарушениях правил вентиляции. Лиз знала, как проявляется интоксикация и чем она заканчивается. Лечения от неё не существует. Хотелось стонать — как все глупо получилось! Океан стал затихать, пропуская новые звуки: чье-то дыхание, шорох одежды, металлический скрежет, странные постукивания. Лиз заставила себя снова открыть глаза, узнавая в ярком пятне инквизитора Маркуса, сидевшего возле кровати на стуле, а в пустом пятне — сестру Грега Андре, которая что-то увлеченно разбирала, сидя за небольшим госпитальным столом. Маркус подался вперед, явно собираясь что-то спросить, и Лиз малодушно закрыла глаза. Сейчас был самый подходящий момент просить о смене веры. «Адер Маркус… Я бы хотела принять единственную истинную веру, не отказывайте умирающей душе»… И в голосе добавить дрожи, чтобы понял, как страшно быть дореформисткой. Сейчас был самый подходящий момент просить разрешения на брак с Грегом. «Адер Маркус, не позвольте нашим душам расстаться навек, свяжите их таинством брака»… Когда умираешь, возможно невозможное… Только это крайне несправедливо по отношению к Грегу — она умирает, зачем ему ненужный траур? Пожалуй, единственное, что стоит сделать, так это исправить завещание. Точнее составить новое. Грег не примет её земли и деньги. И Брок возмутится — откажется. Но если завещать им обоим, поровну, возможно, они примут её наследство. Не королю же отдавать её земли и деньги. Кто-то взял её за руку обжигающе-горячими пальцами. Или это она настолько замерзла? — Кхм… Лера Элизабет… — обманчиво-мягкий голос — инквизиторы не бывают мягкими или добрыми. Адер Маркус закашлялся. — Лера Элизабет, я отец Маркус… Он еще специально выделил голосом слово «отец» — забавно, словно мысли её читал, где она его называла неподобающе. — Лера Элизабет, как вы себя чувствуете? Она заставила себя открыть глаза и улыбнулась. Во всяком случае, она надеялась, что улыбка у неё получилась — она не чувствовала губ, не чувствовала их движений, все лицо онемело, как и большое, непослушное тело — оно где-то было, но отдельно от Лиз: — Спасибо… Я чувствую себя… Замечательно… — язык заплетался, слова звучали невнятно, но отец Маркус довольно кивнул. Зато Андре крайне громко отложила в сторону отвертку и, кажется, разобранный фиксатор: — Довольно глупо лгать о собственном самочувствии, лежа на больничной койке. — Она с укоризной посмотрела на Лиз. Отец Маркус вступился за неё: — Андре, мало кому нравится выглядеть слабым. Лера Элизабет боец, ей тяжело признаваться в недуге, временно отправившем её на больничную койку. «Временно»! Это звучало, как насмешка, над умирающей Лиз. Хотя, в словах инквизитора скрывалась правда: временно — это до отправки на погост. Лиз прогнала прочь ненужные мысли — пока она еще жива. — Пожалуйста… Позовите нотариуса… Это… Очень… Важно. Отец Маркус прищурился, его алые глаза полыхнули гневом. Или обидой: — Это неважно. Важно то, что вы идете на поправку. Вам дали новое, экспериментальное, крайне действенное лекарство — вы вылечитесь. Это совершенно точно, но вам нужны для этого силы. Так что сейчас кушать и отдыхать. В пекло нотариусов… — он крайне задумчиво и совсем невпопад, добавил, почти уничтожая зарождавшуюся в Лиз веру в излечение: — Кстати, вы не думали, что стоит сменить веру и сыграть свадьбу, пока все так просто? Грег обещал навестить вас в обед. Полагаю, Брок не откажется стать вашим свидетелем. Откажется — возьмем Брендона. Этот завсегда за любой кипиш, особенно незаконный. — Отец Маркус довольно улыбнулся, пугая Лиз. Он, что, её мысли читал?! |