Книга Проклятье или ничейная земля, страница 140 – Татьяна Лаас

Констебль принял на свой счет и смешался, правда, дернувшуюся к двери девицу удержал, хватив под локоть:

— Дык… Тут… Хогг просил проводить. Правда, он просил домой проводить нериссу Орвуд, но, кажись, того, серж ошибся. Ну вот, я пошел, значится…

Серж точно крупно ошибся! И вот что значит этот очередной взбрык Грегори⁈

— Где сам Хогг? — рванул к Кречински Грег.

— Так это… — Кречински почесал за ухом, словно это ему могло помочь вспомнить. — Ушел на перекрестке Морского и Ирисовой к океану.

Ругательства у Грега все же иссякли. Мокрая, несчастная нерисса с язвой и Хогг, ушедший к океану! А Одли говорил, что Хогг — умный среди красивых! Ни хрена подобного! Он развернулся к Броку, уже включившему режим дранокоборца и тащившему плед мокрой и несчастной нериссе:

— Я за Хоггом — лично прибью!

Нерисса прикусила губу, и слезинка против её воли все же скользнула по щеке. Грег буркнул:

— Брок, ты к судье за ордером. Дом Орвудов окружить, антимагический полог возвести и никого оттуда не выпускать!

Нерисса заплакала еще горше. Мокрый платок из кармана платья мало чем мог помочь в борьбе со слезами. Ей сразу протянули два — один подал Кречински, второй Брок. Она выбрала чистый броковский. Керы не котируются в глазах нерисс, даже если это красивые керы, как Кречински.

Гнев и испуг подхлестнули почище адреналина в крови — Грег понесся прочь из дома, мимо рыдающей нериссы Орвуд — её утешит Брок, а вот кто поймает придурка — тот еще вопрос.

По Морскому проспекту, игнорируя констеблей и их вопросы. По узкой Ирисовой, даже не улочке — проулку. Кожаные подошвы летних ботинок скользили по гладким камням дорожки. Сердце билось где-то в груди, а знойный воздух не помогал дышать. Он, казалось, выжигал легкие при каждом вдохе. По каменным, крутым ступенькам к пляжу, выискивая блондинистую голову. Запах гнили ударил в нос — Хогг перестал сливать эфир, вот же придурок! Запах летел вдоль берега вслед за стащившим носки и закатавшим брюки до колен Хоггом. Ботинки, связанные шнурками, болтались у него на шее. Этот придурок знал, что вода смоет все следы, даже эфирные, и нагло шел по кромке бурлящего океана. Красавец, мать его за ногу, на его шею! А говорили: умный. Впрочем, и впрямь умный. Понял, что проще сбежать — тогда нерисса Анна не заболеет.

— Стоять! — крикнул Грег, заставляя Хогга оборачиваться. Вода кружилась у его ног, волны то и дело накатывали, словно пробовали его на вкус.

Хогг вздохнул, вкладывая в одно слово понимание ситуации:

— Кретински…

— Милые вы даете прозвища друг другу! — вспотевший, недовольный подлостью жизни и Хоггом Грег сел на лестницу и хлопнул по ступеньке: — возвращайся! Будем повторять урок.

Он с трудом гасил волнение и пытался обуздать дыхание. Может, Одли, настаивающий на ежевечерних футбольных тренировках, и в чем-то прав. Надо больше тренироваться, надо восстанавливать форму, а то перед Лиззи стыдно. Океан, эфирный, а не водный, тут же обдал его теплом в сердце, подсказывая, что ей все равно, как он выглядит. Грег рукой пригладил мокрые от пота волосы и вытер ладонь о брюки.

Хогг, поскальзываясь на водорослях, вернулся обратно, садясь рядом на прогретую солнцем ступеньку. Солнце давно перевалило за зенит, и сейчас слепило глаза, заставляя опускать их и рассматривать рыжие от песка и грязи волны, пытавшиеся добраться до носков ботинок Грега и до мокрых ног Хогга. У того были худые, как сказали бы анатомы, изучающие признаки благородного происхождения, аристократические лодыжки и узкие стопы. Кожа еще не была испорчена язвами. Ему бы жить и жить. Как и этой глупенькой нериссе Орвуд.