Книга Приют, страница 42 – Татьяна Лаас

Парень откинул длинные, серые волосы за спину, чтобы не мешались, и прикрыл глаза, сосредотачиваясь на себе — голодные, завывающие крики за пределами каменного и огненного кругов он пытался игнорировать.

Падал мелкий снег, ложился на поднятое вверх лицо. Оставался на нем, не тая, но парню он не мешал.

Организм перестраивался, готовясь к последней битве.

Шорохи, вопли и скрежет когтей по окружающим камням достигли своего апогея — он насчитал два десятка голосов бывших князей. Бывших, потому что пришло его время стать князем, единым над всеми.

Парень даже уловил голос своего Хозяина… Тоже бывшего…

Он скинул с себя нападавший снег и резко вышел из защитных кругов — жажда дошла до предела, пора утолить неумолимый голод, пытавший его на протяжении последнего столетия.

…Очнулся он под палящими лучами солнца. Все тело болело, саднило горло, губы растрескались и подкравливали. Кровью воняло и от него самого, и от земли, на которой он валялся. Он попытался встать, потому что где-то на грани слышимости, где-то далеко…

…буквально под ухом — острые клыки скользнули по его горлу…

…раздавалось хриплое, как у него, дыхание. Он извернулся в последний момент, не позволяя чужим клыкам прильнуть к его горлу, когти отсекли голову вампирши от тела. Она покатилась прочь по уклону горы, подскакивая на камнях…

Парень откинулся назад, на спину, упираясь слезящимися глазами в небеса.

— И что и требовалось доказать! Единственный вампир катастрофически опасен для всей популяции людей!

Он надсадно рассмеялся, уже зная, что отныне он тут один. Отныне. И навсегда.

* * *

Значит… Пришло время идти в другой мир.

О смерти тети Зои Кейт узнала случайно — поздним октябрьским вечером неожиданно позвонила кузина Хелен. Обычно их общение выражалось в открытках на Рождество и Пасху. Кейт, уже почти заснувшая, недоуменно взяла телефон:

— Да, слушаю, Хелен?

— Добрый вечер, Кейт, прости, что так поздно звоню, но… — Голос обычно уверенной в себе Хелен звучал непривычно тихо.

— Хелен, все хорошо. — Кейт села в постели, доказывая и кузине, и прежде всего самой себе, что спать ей не очень-то и хотелось.

— Я понимаю, что ты не хочешь об этом думать, и не осуждаю тебя — тебе тут как никому пришлось плохо. Думаю, я сама бы не нашла в себе сил после такого… — Голос в трубке перешел совсем на шепот, потом затих, словно Хелен подавилась слезами.

Кейт, ничего не понимая, сказала:

— Что случилось, Хелен?

— Твои родители просили не тревожить тебя, но мы тут посовещались, поговорили… В общем, Кейт, завтра после похорон вскроют завещание, и я считаю, что тебе надо присутствовать в “Приюте”. Нотариус, конечно же, приедет к тебе потом, но тетя не хотела, чтобы “Приют” закрывал свои двери надолго…

— Па…Па…Па… — Воздуха не хватало, голова резко заболела, и Кейт откинулась на подушки. — Подожди… Я… Я ничего не понимаю, если честно…

— Кейт? — тихо спросила Хелен, — с тобой все хорошо?

— Вроде бы… — взяла себя в руки Кейт. — Прости, но я ничего не понимаю. Какие похороны, какое наследство…?

Хелен недоумевающе спросила:

— Тебе разве твои родители не говорили?

— Говорили — что? — прозвучало излишне жестко, но Кейт устала от недомолвок. Хелен тут же зачастила:

— О, прости-прости-прости… Мне очень жаль, я… Я не подумала, я зря позвонила… Спокойной…