Книга Предзимье. Осень+зима, страница 13 – Татьяна Лаас

Она заставила себя промолчать — деда уже не изменить, а портить отношения сейчас крайне глупо. Тая встала и поцеловала деда в висок. Единственный родной человек, и скоро его не будет. Что ж она так заигралась со временем и своими страхами.

— Иди уже. Твои комнаты все там же — Глаша каждый день там убирается, так что не беспокойся и отдыхай.

Комнаты на втором этаже, окнами выходящие на поселок магмодов, действительно, не изменились — время даже дедушку задело, но не её спальню и небольшую гостиную, в которой она никогда никого не принимала, кроме Даши. Механически съев бутерброд и не заметив его вкус, Тая направилась в ванную — день был долгим и отдых не помешал бы. Завтра она опять будет пытаться уговаривать деда на лечение. Может, Зимовского попросить помочь? Что за мысли в голову лезут, однако. Она Дашу напустит на деда — тот её уважает. Или попросит Кошкина.

Пока Тая мылась, Глаша разобрала её вещи и расправила кровать. Тая, ненадолго замерев перед окном и гадая, где сейчас ОТК, легла в приятно-прохладную после горячей ванны кровать и, забыв поставить будильник, тут же провалилась в сон. Ей снился холод, иней, и сухая стерня, кровящая руки. Раньше в кошмарах всегда приходил лес.

Кто-то шел за ним. Уверенно, нагло, не боясь. Только стоит обернуться, как за ним — пустота. И лишь смешок на спиной — снова за спиной! — подсказывает, что преследователь все еще тут, просто он проворнее. И глупо крутиться на месте — он всегда быстрее.

С небес, заставляя смыкаться веки, неслась колыбельная. Она была всюду. И снова, как ни закрутись, не найти источник звука. И сердце трепыхается в груди, готовясь сдаться. Агония. У него агония.

Он уже несколько раз упирался, сам не понимая как, в стену, внезапно возникающую на его пути. Стена каждый раз пахла землей, сухой травой и кровью. Его кровью. Он поднимался раз за разом, и раны на ладонях смыкались, затворяя кровь, и вновь, шатаясь, под рев небес он шел домой. Он дойдет! Он вернется. Потому что иначе скажут, что он всего лишь напился и умер по собственной глупости. Замерз. Он не умрет. Он на зло тому, кто прячется за спиной, дойдет до людей. Люди — это помощь.

Его шатало и заносило в стороны. Его крутило, его снова и снова бросало на земляные стены, и он полз по ним вверх, отказываясь сдаваться. Стерня, как гвозди, протыкала ему ладони, втыкалась в грудь и ноги, пытаясь насадить его на себя, как энтомолог бабочку. Он все равно полз. И поле как терка сдирала с него жизнь, с жадным чавканьем впитывая капли его крови. Он доползет! Он… Веки в очередной раз закрылись. Колыбельная победила. Еще ни один ребенок не убежал от неё.

Таю с сиплым вдохом вынесло из кошмара. Она села на кровати, хватаясь за сердце. То заполошно билось, пытаясь доказать, что поле, кромешная тьма и её смерть были настоящими. Его смерть. Не её. Её ладони были целы, хоть и чесались, словно заживали.

В спальне стояла удивительная тишина. Эхо колыбельной затихало в голове. Лунный свет мягко лился в незашторенное окно. Тая стиснула зубы и направилась в ванную — смыть липкий пот и чужой сон. Мама говорила, что нужна родниковая вода, но и любая проточная тоже сойдет. В холле второго этажа было пусто. Дом спал. Дед тут, в своей спальне, Глаша на первом этаже.