Книга Предзимье. Осень+зима, страница 161 – Татьяна Лаас

Её враг — холод, а не лес. Это поняли все вокруг, но не Тая. Не поле, не лес, как она считала. Холод. Лед. Смерть.

Дед словно создавал из неё клинок, одна сторона которого тепло и жизнь, а вторая лед и смерть. Чума! И зачем ему это было нужно? Для Таиной защиты, как считал Илья? Или еще для чего-то? Вот точно Гордей и её как-то назвал уникальной снежинкой. Уникальнее не бывает. Мог бы и поделиться своими мыслями про её уникальность… Становиться орудием мести деда Тая все равно не собиралась. Даже если бы дед продержался чуть дольше, дождался бы её второго похода в лес — а он явно рассчитывал на это, судя по его записям, найденным в кабинете, — она все равно бы отказала ему в мести. Белкин ни в чем не виноват. Это вина цензоров, что имя деда вымарывалось из научных статей.

Может, деду нужна была шкатулка? Или её содержимое? Может, он так надеялся найти деньги на лечение… Хотя Тае он говорил иное. Впрочем, он ей лгал, чуть ли не всю её жизнь он ей лгал. Представить, что таит в себе шкатулка от такой нечисти или природной силы, как холод, не получалось. Это точно не те бриллианты, которые можно легко отдать Нике или Жене. Тогда о чем вообще говорится в «Морозко»? Что спряталось за занятным сюжетом, что потерялось, когда страшный ритуал превратили в сказку для детей? Снегурочку привозили в лес в качестве откупа страшным холодам. Только в сказке одна девушка погибла, вторая получила драгоценности и даже вышла замуж. Дед и парни, интересно, думали об этом варианте развития событий? Впрочем, Илья умыл руки, оставляя её Гордею. Как-то странно пояснять, что Тая с Гордеем только дружит, потому что тогда это автоматически прозвучит, как разрешение Илье ухаживать. Тая пока к такому не готова. Она еще не готова жить.

Она помнила, как в самый сумасшедший момент её жизни, когда объявили, что война закончилась, Гордей кинулся к ней обниматься. Он подхватил её на руки, подбросил в небеса от избытка молодецкой удали, а потом… Поцеловал. Тогда все кричали, плакали, радовались, обнимались и целовались. Война закончилась! Отныне мир! Их ждал дом, семья и новая жизнь. Только то ли Тая случайно дернулась, то ли Гордей неудачно поймал её в объятья — поцеловались они в губы. Это был самый странный и нелепый поцелуй. Гордей тогда опешил — все веселье с него слетело… Тая словно брата поцеловала. Они оба тогда испугались, что испортят дружбу.

Глядя, как за окном внедорожника Ильи проносятся последние улочки вечернего города, притушившего праздничную иллюминацию из-за объявленного траура, а впереди черной громадой поднимается лес, Тая снова и снова напоминала себе, что её враг — холод.

Гордей знал, что Тая убивает именно им. Мог бы понятнее написать тогда в записке! Ей было бы проще — знать, что на поле убила полицейских не она. Впрочем, он вообще отказался ей тогда все рассказывать, решив, что её это не касается. Он её так оберегал. Он её защищал. И Илья туда же!

Он тоже это понял — то-то просил своего Владимира «оберегать и не волновать» Таю, чтобы та не сорвалась. И снова хотелось ругаться — ей-то почему не сказали. Она раньше начала бы понимать, что вокруг неё происходит, и не давала бы напрасных обещаний. Все же, что хранится в шкатулке? И за что её вручают… Придется искать ответ самой. В лесу. Хотя, наверное, место и не принципиально в данном случае. Если история с шантажом — паранойя Ильи, то отдавать Нике бриллианты столь странного происхождения крайне опасно. Ника же беременна. И можно ли вообще отдать шкатулку шантажистам. Тая снова и снова добавляла про себя: «Если факт шантажа подтвердится…» С Дашей бы поговорить, но пока это невозможно. Еще две недели… Возможно, Тая столкнется с шантажистами раньше — уже в лесу или сразу после него.