Книга Предзимье. Осень+зима, страница 197 – Татьяна Лаас

— Вы ошибаетесь. Или заблуждаетесь. Вряд ли такая махина, как Зимовский, могла сюда пробраться.

— Что вы знаете о Зимовском?

Что он теплый, сухой и немного царапучий, что он ровно метр двадцать — он два раза обернулся вокруг Таиной талии, что у него слишком длинный язык, щекотливый при этом и полностью неконтролируемый, что еще будет так щекотаться — она его на ремни пустит… А еще ему зазорно быть пчелкой — он предпочитает шмелей.

— Ничего. Его нет в доме.

— И где он по-вашему?

Тая пожала плечами:

— Не имею ни малейшего понятия.

— Лжете же.

— Докажите, — устало сказала она. Обыскивать её не будут — Виноградов не захватил с собой женщин-полицейских для этого. Ему даже в голову не приходило, что Зимовский — уникальный шмель. Его язык снова промчался по Таиной коже, жутко щекоча. Точно, на ремни его пустит и скажет, что так и было.

В кабинет заглянул сперва один гвардеец, отчитавшись, что Зимовский не обнаружен, потом второй. Виноградов отчетливо скрипнул зубами, но отпустил парней прочь. Он повернулся к Тае, испытующе её рассматривая:

— Таисия Саввовна, что вы делаете тут?

«Пытаюсь не рассмеяться от щекотки!» — хотелось ей сказать, но она заставила себя скучающе заметить, глядя косо на урну с прахом:

— Можно подумать, вас это интересует. Вы все сами решили: якобы я прячу тут Зимовского.

— Но Зимовского тут нет, — признал все же Виноградов. — Тут ничего нет, кроме темноты, пыли и холода. Зачем вы пришли сюда?

К упомянутой пыли Виноградов еще продолжал приглядываться, но Тая основательно тут потопталась — следов Ильи видно не было.

— Вам действительно интересно?

— Меня просили о вас заботиться.

— Вы же это для галочки. — Тая рассмеялась — Илья хвостом провалился куда-то в её джинсы, тут же щекоча языком. Пожалуй, провалился он далеко не хвостом… Хорошо, что Гордей предпочитал очень закрытое и безумно приличное белье на барышнях. А то и она, и Илья сгорели бы от стыда. Вот это она похудела в больнице… — Тяжело, наверное, подчиняться бастарду?

Виноградова подобным было не смутить:

— Кровь всегда кровь, особенно императорская. Для меня не имеет значения, появилась та кровь в браке или вне его. Это ничего не меняет для меня. Для других — быть может. Так что вы тут забыли?

Она положила руку на урну с прахом:

— Прошлое.

Она всхлипнула, руками закрывая лицо — Илья там забавлялся под кофтой, пытаясь удержаться на талии, а ей хохотать нельзя, между прочим! Изобразил бы Уробороса — проблем бы не было, но ему, видите ли, жалко кусать собственный хвост.

— Таисия Саввовна… — опешил от ее реакции Виноградов. — Я могу вам чем-то помочь?

Она снова всхлипнула — Илья вцепился зубами в край хлопкового бра, и думать, куда теперь попадет его язык было страшно. Оба варианта катастрофичны: подмышка или грудь. Надо было заставить его пролезть между шлевками джинсов — все равно судьба ремня ему обеспечена. Он вообще собирается угомониться или нет?

— Можете… — призналась она. Может, попросить его забрать Илью?! Ну невозможно же стоять истуканом, пока он пытается удержаться. Она снова закрыла лицо ладонями. — Я ненавижу этот дом. Я ненавижу этот кабинет. Сюда меня вызвали отчитывать — я всегда была неправа. Я всегда делала не то и не так.

— Вы всего лишь луговушка… И тогда были ребенком.

Она согласно замотала головой: