Книга Предзимье. Осень+зима, страница 194 – Татьяна Лаас

— Так нет причин для ревности.

— Гордей мой друг. Кот — мой друг. Спросишь, кто ты — укушу!

Илья покладисто сказал:

— Я знаю: я твой друг.

— Именно. Так что там про версии случившегося, в которые трудно верить?

— А еще еда есть? Я сутки почти ничего не ел. Мыши не в счет.

Тая послушно достала из рюкзака последние бутерброды и положила ему на колени:

— Ешь. Ты Владимиру как малость месячную премию должен. Как максимум — годовую. А еще Разумовскому финансирование его проекта.

— Сделаю, — покладисто согласился Илья, шурша бумагой. — Хотя его проект убыточен.

Тая понимала — она сама тогда на пустыре не смогла ни слова сказать о деде, соглашаясь с Ильей. Вот и он не может с ходу признаться, что в случившемся виновата его семья. Она сама сказала:

— Я думаю, что на Кота напал кто-то из твоих родственников. У вашего рода есть зуб на императорскую власть?

Илья серьезно ответил ей, отвлекаясь от еды:

— Чем ближе к трону, тем больше обид на власть, Тая…

— Я не знаю, кто точно напал, но учитывая феромоны, это могла быть только женщина из рода Подгорных. Не мужчина. Ты же не устраивал брачные поединки за мое сердце?

Темнота второй раз откровенно поперхнулась едой:

— Нет, конечно.

Пусть лучше возмущается на Таю, чем ломает голову, была ли это его мать. Хотя у него сутки были на то, чтобы это осознать и принять.

— Значит, нужно составлять списки твоих родственников и искать того, кто сможет поехать и проверить все на месте. Гордей именно этим и собирался заняться. Может, вместе поедем? Вдвоем не так страшно устраивать разборки с семьей…

— Я не могу, Тая, — призналась темнота и снова что-то принялась мрачно жевать.

Тая улыбнулась:

— Можешь, я сняла с тебя привязку к местности. Ты свободен. И не спрашивай, как и когда я это сделала — не знаю.

Золото глаз снова подалось к ней:

— Значит, «тепло ли тебе, Илюшенька?» мне не показалось в лесу?

Тая фыркнула, а потом не сдержалась и рассмеялась, неожиданно для себя и Ильи:

— Вот любишь же ты себя! Я сказала там: «Тепло ли тебе, парень?»!

Он со вздохом обиды собрал все обертки, разбросанные по полу, и убрал их в Таин рюкзак. Туда же отправились использованные салфетки.

— Спасибо, что сняла привязку, но… Я не могу поехать с тобой.

— Это еще почему?

Он твердо, упрямо, не давая и шанса Тае оспорить его слова, сказал:

— У меня одна единственная возможность доказать, что напал на Кота не я — поймать настоящего змея.

Тая напомнила:

— Есть еще одна — Гордей. Он мозголом. Он придет в себя и подтвердит…

Илья взял её за руку и легонько сжал:

— Тая, Кот не может столько ждать. Его могут снова попытаться убить в любую минуту. Защитить его могу только я.

— Вот любишь ты себя, Зимовский! — вновь повторила она.

— Я должен проникнуть в отделение патологии обратно и охранять Кота.

Тая вспомнила Виноградова и его предупреждение:

— Не думаю, что стану тебе в этом помогать.

— Я попытаюсь сам справиться.

Она постаралась достучаться до его разума — ей Илья все же был до́рог, и терять его не хотелось до одури, до боли в сердце:

— Ты можешь довериться охране Кота и выбраться из Змеегорска — на тебя идет охота. Никто не будет ждать, пока ты докажешь свою невиновность — тебя ликвидируют на подходах к палате Кота. Ты не доберешься до него — тебя убьют. А это не то, о чем я мечтала в этой жизни.