Книга Королевская кровь-13. Часть 1, страница 49 – Ирина Котова

Она повернула к нему голову, посмотрела внимательно. Ему все казалось, что она не пришла в себя, что словно отстранена и погружена в себя. И боялся этого, вспоминая свое состояние после смерти Ирины.

— Ты для меня очень долго был недосягаемой величиной. Кумиром, потом начальником… я привыкла, — ответила она. — А когда случилось вот это… на хуторе… я подумала, что не хочу больше дистанцироваться от тебя.

— А ты дистанцировалась, Люджина? — спросил он.

— Конечно, — ответила она. — Я все же не железная, Игорь. Мне тоже бывает больно. А дистанция всегда помогает эту боль притушить. Тем более, ты не предлагал, — сказала она укоризненно. — И я не понимала, не будет ли это для тебя некомфортно. А я уже привыкла, мне было нормально.

— То есть спать со мной и носить моего ребенка — недостаточный повод, чтобы перейти на «ты»? — покачал головой Игорь.

— Спать можно и с чужим человеком, — ответила Дробжек, прикрыв глаза. — Да и детей с чужими заводят только так. А вот когда раз за разом прикрываешь кому-то спину — это уже точно свой. И когда смотришь в одном направлении. И, — добавила она тихо, — жизни не мыслишь без этого человека.

Дома было тепло — слуги включили генератор, и Игорь после этого недолгого, но словно что-то перемоловшего и в нем, и в Люджине отсутствия, с каким-то трепетом внутри увидел и цветастые, с северными узорами занавески, которые повесила Дробжек, и ее вязаных мягких зверят, которые по-прежнему выглядывали из каждого угла.

Было тепло, но он затопил камин. Его очень беспокоило состояние Люджины, и он хотел расшевелить ее, заставить забыть обо всем — и при этом помнил, что давлением можно только навредить.

Они зашли и в детскую. Посмотрели на кроватку, ждущую ребенка, которого они чуть не потеряли. И Игорь мягко притянул Люджину к себе, ощутив на мгновение, как напряжена она была и как побледнела.

Она вела себя нормально, выглядела нормально, и при этом совершенно, совершенно ненормально. Он словно в зеркало смотрелся, так ему понятен был этот взгляд, периодами отсутствующий, и эти замирания и опущенные уголки рта.

Люджина была очень сильной. Но у всех есть свой предел.

— Хочешь, я испеку тебе пироги? — спросил он через пару часов, когда в доме то и дело стала повисать давящая тишина.

Она словно очнулась. С удивлением посмотрела на него.

— Ты умеешь?

— Нет, — усмехнулся он. — Заодно и научишь, хорошо?

У него почти все получилось. По кухне тек запах сладкого теста и начинки, Игорь рассказывал о том, как готовила его мама и как любил выпечку отец, и как они гордились тем, что Игорь поступил в Академию внутреннего порядка. И что умерли они один за другим, когда он только начал работать в полиции — папа от сердечного приступа, мама через несколько лет и тоже от остановки сердца. Люджина говорила о том, как собирались они летом на праздник солнцестояния всеми окрестными хуторами и каждый приносил свою выпечку, ту, которую пекла только одна семья. Рассказывала, как тяжело было маме одной, но помогали соседи, и что на рыбалку Люджина ходила уже с пяти лет, а на охоту — как смогла поднять ружье, с девяти. Как училась в школе, в которую их собирал автобус, и приходилось вставать в пять утра, доить коров, а потом уже ехать, и вечером тоже была работа, а она успевала как-то и уроки делать, и за грибами ходить летом, и в гости к соседям с мамой.