Книга Хозяйка старой пасеки 3, страница 104 – Наталья Шнейдер

Осенью, но не сейчас. Среди прочего добра из омшаника нашлись рамки для макания свечей — простое приспособление из реек, между которыми натягивались фитили. Раз за разом их окунали в расплавленный воск, и он, остывая, слой за слоем превращал нити в гладкие, ровные свечи. Я радовалась, как ребенок, каждой новой связке: к приезду Медведева у меня будет не просто сырье, а готовый товар с куда большей ценой.

Семьи из старых колод переселились в новые, выкрашенные яркой охрой ульи. Теперь оставалось только следить за ними, не давая роиться. Мне нужно было, чтобы они наращивали силу к главному медосбору с липы, а не тратили ее на бесконечное размножение. Еще в день похорон Савелия Настя попросила несколько ульев для своего сада — опылять яблони, вишни и малину. Под покровом ночи, чтобы не тревожить пчел, Нелидов с Герасимом и мальчишками увезли полдюжины ульев к Северским. Настя предлагала плату, но я отказалась. Не потому, что хотела угодить княгине, а зная, что она помнит добро. Я ничего не теряла: к главному медосбору плодовые сады успеют отцвести, и ульи вернутся обратно в Липки с рамками, наполненными медом.

Мои ловушки, расставленные в лесу, уже принесли три диких роя, и теперь на пасеке стояло два десятка ульев. Я надеялась, что это только начало.

Но работа не ограничивалась одной пасекой. Целый воз березовых веников, собранный мальчишками, теперь сох на крышах хозяйственных построек, наполняя двор тонким запахом вяленых листьев. Нелидов вместе со мной и Крутогоровым выбрал делянку в лесу для сдачи в аренду. Как объяснил мне управляющий, лес нужно прореживать, убирая старые деревья, чтобы у молодой поросли был свет и простор.

Вечерами мы с Варенькой доделывали амулеты. Мы покрыли оловянные заготовки слоем воска, а потом сцарапывали его, создавая узор. Варенька, с ее художественным талантом, вырисовала на своем когте переплетенные дубовые листья. Я же, начисто лишенная подобных способностей, просто расчертила восковую маску перекрещенными линиями и получила строгий узор из ромбов и треугольников. После этого мы опустили когти в теплый раствор медного купороса. Там, где воск был снят, металл покрывался рыхлым слоем меди. Оставалось соскрести его, удалить воск и отполировать, давая узору проявиться.

— Ты подаришь свой Кириллу, когда он вернется? — спросила Варенька однажды вечером, любуясь своей работой.

Я покачала головой, не отрываясь от полировки.

— Ты все еще обижена на него?

— Нет, — честно ответила я. — Я благодарна ему за все, что он для меня сделал. Но предпочту выразить свою благодарность словами, чтобы не быть неверно понятой.

— Как можно быть неверно понятой? Ты нравишься Киру, это очевидно.

— Еще очевидней, что мы друг другу не пара. Да и вообще от всех этих романов одна головная боль.

— Глаша, ну что ты такое говоришь! — возмутилась она. — Любовь — это…

— Это прекрасное чувство, особенно когда на него есть время и силы. А у меня сейчас слишком много забот. — Я устало потерла лоб. — Варенька, милая, мне сейчас нужна ясная голова и твердая рука, а не вздохи при луне и сердечные муки.

Графиня смотрела на меня так, будто я заявила, что предпочитаю дерюгу и власяницу шелковым платьям. Но расспрашивать перестала.

— А я свой тоже пока дарить не буду, — вздохнула она. — Мне как-то… неловко. Будто я навязываюсь. Вдруг Сергей Семенович поймет это не как благодарность, а как аванс.