Книга Огневица и дракон, страница 3 – Марианна Красовская

Я же понимала, что мужчины тоже устают, им помощь нужна, поэтому стряхнула с плеч усталость и поплелась ворошить укос.

Когда небо закрыла чёрная тень, я подняла голову первой и ахнула: к нам приближалось древнее злобное чудище: огромная крылатая япшурица, зеленая, что трава в низине. Не как в сказках, с одной только головой, и огнём не пыхала, но я все же испужалась до икоты. Особенно потому, что мчалось чудище поганое на детей: на Степу и Машу. Отец, дед и братья были далече, они подняли косы и с криком помчались к нам, но я была ближе. Отбросила вилы в сторону, завопила дурным гласом и вспыхнула вся от страха, круто на злости замешанном. За себя не боялась, а младших в обиду не дам!

Что чудищу огромадному наши косы и вилы? Оно же размером с несколько домов, а чешуя у него — железная! Не убить его вилами. Огнём тоже не убить, да только я внутри птицу-огневицу удержать не сумела. Она сама вырвалась, как из клетки, замахала крыльями, заклекотала грозно и словно муравей на волка — ринулась на недруга.

Поле сухое вспыхнуло разом, затрещала вокруг стена пламени… и разом трава зеленая восстала, спутала меня, к земле прижала силою. Неприятно, даже больно. Я завопила, растопырила пальцы, вскочила… и вдруг поняла: стою я совершенно голая (и рубашка, и сарафан сгорели мигом) супротив незнакомца, высокого и синеглазого, в черном как ночь одеянии. Трава опала, огонь потух. А ни япщурицы летучей, ни птицы-огневицы нет больше.

Вскрикнула, присела быстро, волосами укрываясь. Подбежал отец, на ходу скидывая потную рубаху и меня укутывая, следом дед и братья. Встали стеной, меня от взора незнакомца закрывая.

— Жар-птица? — выдохнул синеглазый. — Откуда? Они же давно вымерли! Вот уж диво!

Я зажмурилась.

— А ну, кто такой? — грозно спросил отец, тыкая в синеглазого косой. — Что от детей моих хотел?

— Убери железку, пока цел, — посоветовал незнакомец. — С миром прилетел. Не признал, что ли? Дракон я. Из дома Темного Леса. Не трогал я твоих детей. Спросить хотел…

Медленно и неохотно отец склонил буйну голову. Кланялся в ноги он только батюшке-царю, а больше никому.

— Спрашивай, Владыко.

— Засуха у вас? Дождя просите?

— Не то, чтобы засуха, — проворчал отец, выдыхая. — Но дождь надобен давно. Колодцы уж измельчали, лес сухой стоит. Одна искра и…

— Жар-птица пролетит, и не будет леса. Поля, наверное, тоже, — хмыкнул дракон. — Ишь ты, какая грозная!

— Нравится девка? — отец вскинул голову. — Забирай взамен на дождь!

Что? Как это — забирай?

— Одни беды от неё, огнём пыхает, ночами полыхает. Избы горят, люди злое говорят. Скоро соберутся и выгонят девку в лес, а то и в колодце утопят.

— Отец! — простонала я, не веря. — Да что горит-то?

Не было ведь ничего, я осторожная! И не видел никто! И лес однажды только горел, так я ребёнком ещё была!

— Молчи, ведьма, — не преминул меня одернуть дед. — Голову не поднимай, проклятая!

— Не пойму что-то, зачем мне жар-птица? — скучающе протянул синеглазый.

— Так вы ж все равно красивых да одарённых дев забираете. Нешто некрасива? Аль силы в ней мало?

— Красива, — признал дракон. — Только…

— Так чего ждать смотрин? Тебе — дева-птица-огневица. Нам — дождь да урожай.

Я посмела поднять глаза, выглянуть из-за отцовской спины. Дракон выглядел растерянным.

— Утопят в колодце, — повторил отец, упрямо набычившись.