Книга О Пепле и Стали, страница 12 – Элиза Рейн

Они были бы рады, если бы я испытала самую сильную боль, или даже умерла. Они хотят и унизить меня, и ранить. С чего бы Эрику лечить переломы Оргида? Он сам нарвался. Пусть теперь живет с ними.

— Как их наказали? — спрашиваю я.

— Привязали к столбу на тренировочной площадке и оставили стоять так всю ночь.

Я качаю головой. В прошлый раз наказание Каина было точно таким же, так что это явно то, как действуют Валькирии. Прежде чем я успеваю спросить что-то еще, Эрик и Харальд встают, и последний ударяет себя по нагрудной пластине. Все замолкают и смотрят на них.

— Новобранцы, большинство из вас уже знают, что небольшая группа недостойных фейри решила устроить засаду на одного из учеников. Здесь, в Фезерблейде, мы учимся проявлять наши лучшие качества и работать как один отряд, чтобы одержать победу над врагами богов. Пытаться убить одного из своих, само по себе гнусно, а уж заманивать в ловушку и поджидать в засаде — проявление трусости, которой не место на Иггдрасиле.

В ответ некоторые из новобранцев согласно вскрикивают и топают ногами, а я чувствую, как почти все взгляды в комнате проскальзывают по мне, пока Харальд говорил речь. Мое лицо вспыхивает.

Я не просила ни о чем таком. Эти слова раз за разом звучат у меня в голове.

— Физическое наказание виновных окончено, и сегодня они присоединятся к вам на занятиях, но прежде мы напомним им, насколько отвратительна трусость, — говорит Брунгильда. — Все на тренировочную площадку. Немедленно.

В суматохе все, включая меня, заталкивают в рот остатки еды, а потом повисает неловкая тишина, в которой мы толпой плетемся на площадку вслед за Валькириями.

Каин догоняет меня, и Эльдит тут же уходит. От того, что он находится так близко, в моей памяти сразу вспыхивает образ того, как он погружает кинжал в грудь Фрейдис, и у меня сбивается дыхание.

— Принцесса, — рычит он.

— Я еще не искала названия кораблей, — быстро говорю я.

Он бросает на меня долгий косой взгляд и молча отходит.

Мы выходим на тренировочную площадку, и я вижу всех тех, кто напал на меня на поляне. Они привязаны к столбам и выглядят измученными. Нога Оргида перевязана белым бинтом, и кажется, он не может перенести на нее вес. Сам Оргид болтается на столбе, и едва держится на одном колене. У всех, кроме Инги, подбиты глаза, а плечи и открытые участки кожи покрыты синяками и порезами.

Во мне поднимается привычное желание пожалеть их, но я с силой его подавляю.

Их никто не заставлял на меня нападать. Та стрела бы меня убила. Они этого заслуживают. Весь Фезерблейд согласен с тем, что это справедливое наказание.

Брунгильда выходит вперед, и все они поднимают головы. На лице Ульрики ясно виден стыд. Она избегает смотреть кому-либо в глаза, и ее щеки пылают.

Но все, что я могу рассмотреть в выражении лица Инги — ярость. Неприкрытая ненависть.

— Если кто-либо из вас вновь проявит трусость, вы будете исключены из Фезерблейда. — громко и четко произносит Брунгильда. — А это для того, чтобы вы запомнили, что Валькирии так не поступают.

Она поднимает жезл, и в воздухе появляются пять сияющих рун. На древнем языке они означают трус.

Она хлопает в ладоши, и руны летят к наказанным, и впечатываются в верхние части их рук. Каждый из провинившихся вздрагивает, но никто не кричит. Секунду руны горят ярко-голубым светом, а потом превращаются в небольшие темные метки, длинной не более дюйма каждая.