Книга О Пепле и Стали, страница 120 – Элиза Рейн

Когда возвращаюсь обратно в последний зал, и зло смотрю на потолок, едва сдерживая уныние, рядом со мной со вспышкой появляется Сколл.

Так близко, и так охренительно далеко.

— Помоги мне, — рычу я в воздух. Сколл дышит, как загнанный зверь, и с каждой потерянной секундой его присутствие чувствуется все жарче. Каждой секундой, в которую она может…

Нет. Я не должен представлять, что они могут с ней делать.

Думай.

Подхожу к пустым постаментам. Должно быть, на одном из них и была вторая часть Короны. Я бездумно провожу голыми руками по украшенному резьбой камню, пытаясь заставить мозг работать, как вдруг он вспыхивает теплом. Я хмурюсь.

Я могу сжечь лишь живое существо.

Присмотревшись, я обнаруживаю вырезанную руну.

Жертва.

Я осматриваю два других пьедестала, и на всех одинаковая надпись.

— Что ты хочешь, чтобы я отдал? — спрашиваю я вслух, глядя в потолок.

Со вспышкой света на стене передо мной появляется огромный гобелен.

Один висит на ветви Иггдрасиля, его лицо искажено страданиями. Вокруг его головы кружат вороны, ветер треплет одежды, и девять дней его мучений врезались в его плоть. Это жертва Одина, Всеотец висел так добровольно, чтобы получить знания.

Ное кое-что отличается от традиционного изображения. Вместо Гунгнира, своего знаменитого копья, он сжимает в уцелевшей руке церемониальный кубок.

Вздрогнув, вспоминаю, что видел точно такой же.

Развернувшись, несусь в туннель, Сколл рядом. Наконец, нахожу серебряный кубок. Когда я беру его в руку, он подрагивает от магии, и вдруг оказывается полным.

Жидкость в нем густая, черная и воняет гнилью.

— Чем ты пожертвовал бы ради мести? — звучит в моей голове чей-то вопрос.

От изумления я почти роняю кубок, а Сколл подвывает.

— Собственной жизнью, — шепчу в ответ.

В Короне Углей заключена сила Стутра, давно изгнанного бога лавы.

Никто из надевавших ее не выжил, за исключением бога. Но те, кто это сделают, разрушат все вокруг неудержимой силой жидкого огня.

Долгие десятилетия я был готов пожертвовать жизнью, лишь бы уничтожить свою тюрьму и Валькирий, которые так ее любили. Валькирий, которые меня предали.

А потом встретил Мадивию.

Я вспоминаю ее лицо, и в голове гремит новый вопрос:

— Чем бы ты пожертвовал ради любви?

Ответ приходит мгновенно.

— Своей местью.

— Таков твой выбор? Любовь, а не месть?

— Да, — слово звучит тяжело, но уверенно. — Я выбираю ее.

— Докажи это, фейри Двора Огня.

— Как?

Жидкость в кубке поблескивает, потом на маслянистой поверхности появляются языки пламени.

— Пей. Покажи мне истину.

— Кто… кто ты такой? — спрашиваю, уже зная ответ. Ведь я два века был заключен в этих стенах.

— Моя душа разорвана надвое. Перо здесь, но клинок пропал, — отвечает моя тюрьма.

Я пытаюсь понять сказанное.

— Он у Мадивии?

— Клинок Фьедерхама. Я чувствую его сквозь другие миры.

— Верни ее!

— Не могу. Но если докажешь, что не лжешь, я отправлю тебя к клинку.

Когда я, не раздумывая поднимаю кубок ко рту, Сколл скулит.

Жидкость похода на кислоту и обжигает губы, только попав на них.

От взорвавшихся во мне боли и света слезятся глаза, но я заставляю себя проглотить содержимое.

Все до капли.

— Отправь меня к ней! — мой голос звучит грубо и дико. Отчаянно.

Повисает болезненная тишина, и лишь потом Фезерблейд говорит:

— Портал ждет, фейри Двора Огня.

ГЛАВА 51