Книга Обещание Перидота, страница 191 – Кейт Голден

Темные, кроваво-красные плитки покрывали пол. Я разглядывала их, замечая легкое мерцание от луча солнца, пробивавшегося между плотными парчовыми шторами. Если бы я не знала лучше, то сказала бы, что плитки сделаны из рубинов.

Мой взгляд скользнул вверх, пробегая по черному как смоль мраморному гардеробу, освещенному как минимум тридцатью белыми свечами, которые, казалось, не проливали ни капли воска и не гаснули. Рядом с ним — камин из того же обсидианового мрамора, прямоугольный и покрытый тонким слоем стекла. Я часами смотрела на этот пылающий камин, пытаясь понять, как дрова помещаются внутри или где находится дымоход. Я бы подумала, что это какая-то иллюзия или колдовство, если бы не чувствовала теплые языки древесного жара, ласкающие мое лицо.

А над головой у меня — хрустальная люстра, усыпанная жемчугом. Сверкающая, элегантная и, казалось, парящая в воздухе без веревок, цепей или шнуров. Еще одна загадка, которая занимала мой ум, когда я уставала размышлять о том, как я выжила после падения в когти Лазаря, кто меня спас, почему я прикована к этой кровати и где, черт возьми, я нахожусь.

Конечно, между этим у меня случались полные эмоциональные срывы, совсем не подобающие спасительнице миров или избранной, как называла меня Бет. Срывы, во время которых я так отчаянно пыталась освободиться от этих невозможных пут, что либо впадала в панику, пока не засыпала от изнеможения, либо рыдала, пока глаза не опухали.

Или срывы, во время которых я думала только о Кейне.

О том, как я подвела его. Подвела Эвенделл, не убив Лазаря.

О том, что, скорее всего, он считает меня мертвой. И что я умерла зря.

Эта мысль вызывала такую боль в моем теле, что я едва сдерживала судороги. Не помогало и то, что я не имела понятия, который сейчас час, из-за закрытых штор и отсутствия часов. Я предполагала, что прошло как минимум пятнадцать часов, и когда я думала о том, как долго меня могут так держать, паника снова накрывала меня.

Я сделала долгий, размеренный вдох через нос и выдох через рот, ожидая, когда грудь расслабится. В комнате пахло насыщенным сандалом, абрикосовым сиропом и лекарственным ароматом различных антисептиков, бальзамов и мазей с мраморного прикроватного столика.

Пытаясь найти утешение, несмотря на швы, которые почти разрезали меня пополам, я ворочалась в простынях, мягких и роскошных, как красное вино, цвет которого они повторяли. Поверх них — плотное алое покрывало, расшитое золотыми нитями, изображающими узор из цветов, листьев и маленьких пчел. Подушки, на которых я лежала часами, были наполнены густым пухом, и вокруг меня их было столько, что хватило бы еще на семерых.

Но несмотря на богатство комнаты, ее несомненную красоту, уют роскошной кровати, во всем этом было что-то… зловещее.

Хотя, возможно, это были лишь путы.

Я снова дернула ткань. Несмотря на ее мягкость, ленту нельзя было порвать, перегрызть или поджечь свечой с прикроватного столика — я пробовала все три способа как минимум дюжину раз.

На самом деле, они были обманчиво толстыми и прочными, и я не могла использовать свой лайт, как бы ни старалась…

О, Камни.

Я была идиоткой.

Лилиум.

Лента, должно быть, была соткана с лилиумом. Это объясняло, почему я восстанавливалась так медленно, почему не могла призвать свой лайт, почему чувствовала себя такой слабой и уставшей.