Книга Харчевня «Три таракана» история выживания на гномьем торжище, страница 20 – Юлия Арниева

Теперь очередь «Толстяка Блина». Я засыпала в его чугунную чашу две меры муки, добавила воду, соль, немного масла. Приложила руки к холодным бокам механизма и представила процесс замешивания теста — медленный, основательный, до идеальной эластичности.

«Толстяк» ожил с натужным пыхтением, словно просыпающийся медведь. Его массивные рычаги-лапы опустились в чашу и начали медленно, но мощно вращаться, подминая и растягивая тесто. Процесс сопровождался ритмичным скрипом и довольным сопением.

Я стояла и наблюдала, завороженная этим зрелищем. Мука постепенно превращалась в однородную массу, тесто становилось все более эластичным и гладким. На «макушке» механизма подрагивал латунный шарик-индикатор.

Внезапно шарик подскочил и издал звонкое «Дзынь!»

«Толстяк» замедлил движение рычагов, словно нехотя заканчивая работу, и довольно пропыхтел. Его крюки нежно погладили готовое тесто, будто хозяин гладит любимую собаку.

Тесто было идеальным — эластичным, однородным, приятным на ощупь.

Я стояла на кухне, окруженная работающими механизмами, и чувствовала такой восторг, какого не испытывала уже много лет. Может быть, никогда. Это было похоже на волшебство, но в то же время — на самую обычную, повседневную работу. Магия быта, техномагия в действии.

Паучок методично дочищал последние тарелки. «Жук» терпеливо ждал новой порции овощей для нарезки. «Толстяк» довольно посапывал, любуясь своим тестом.

Я могла с этим справиться. Да, это было опасно. Да, я рисковала жизнью каждый день. Но впервые за долгое время я чувствовала себя не просто выживающей, а по-настоящему живой.

Механизмы работали, дом наполнялся звуками и движением, и мне казалось, что где-то в глубине стен я слышу довольный смех Марка-Изобретателя. Его наследие жило. И теперь оно принадлежало мне.

Взглянув в окно, я заметила, что стемнело. Где-то там, в темноте, возможно, скрывался Ворт или его люди. Следили, выжидали, строили планы.

Но здесь, в моем доме среди верных механических помощников, я чувствовала себя сильной. Я была готова принять вызов.

Утро началось с того, что я проснулась от звуков с кухни. Тихое шуршание, скрип, приглушенное позвякивание. На мгновение сердце сжалось от страха, кто-то проник в дом! Но потом память услужливо подсказала: механизмы. Некоторые из помощников отца работали по расписанию.

Спустившись на кухню, я обнаружила «Ветошкина» — маленького голема-уборщика, о котором читала в дневнике. Он сновал по полу, методично сметая пыль и крошки на свой металлический совок. При виде меня остановился, повернул медную голову-котелок и коротко кивнул, словно здороваясь.

— Доброе утро, — сказала я ему, чувствуя себя немного глупо от разговора с механизмом.

«Ветошкин» издал довольное металлическое позвякивание и продолжил работу. Его семенящая походка на трех коротких ножках была до смешного серьезной.

Время завтрака я потратила на изучение самого сложного механизма кухни — «Сердца Харчевни». Массивное сооружение из кирпича и камня, опутанное паутиной медных трубок и увешанное циферблатами, выглядело устрашающе. Но в записях отца она описывалась с особой теплотой: «моя капризная дама», «королева кухни», «сердце всего дела».

Я нашла латунную пластину с выгравированными кругами на боковой панели печи. Приложив к ней ладонь, закрыла глаза и четко представила: сильный жар в основной камере для хлеба, средний огонь под большой конфоркой, легкое тепло в отсеке для подогрева.