Книга Харчевня «Три таракана» история выживания на гномьем торжище, страница 40 – Юлия Арниева

— Завтра будет тяжелый день, — сказала я, укладывая постельные принадлежности. — Большой торг означает много работы.

— Справимся, — уверенно ответила Тара, расправляя одеяло. — Мы ведь хорошая команда, как оказалось.

Мы действительно были хорошей командой. Вопрос заключался в том, останется ли она таковой, когда Тара узнает о механических помощниках. И о том, что ее новая хозяйка — техномаг, каждый день рискующий жизнью.

— Спокойной ночи, — сказала я, направляясь к лестнице.

— И тебе спокойной ночи, — ответила Тара. — И еще раз спасибо. За работу, за кров, за то, что поверила мне.

Утро Большого Торга обрушилось на харчевню не волной, а сокрушительным цунами. Я едва успела перевернуть вывеску на двери, как ее створки распахнулись, впуская внутрь ревущий поток из десяток голосов, запахов жареного мяса, кислого пива и мокрой дорожной пыли. Торговцы, съехавшиеся со всей округи, казалось, решили позавтракать, пообедать и поужинать именно у меня, причем одновременно.

Первыми ворвались гномы из клана Медногривых — целая орава дородных мужчин с окладистыми бородами, заплетенными в ритуальные косы. За ними последовали Железные Молоты, потом Каменные Сердца. Они расселись по своим привычным местам, громко споря о ценах на руду и качестве новых инструментов, их голоса сливались в гулкий рокочущий хор. Следом потянулись орки-торговцы — зеленокожие великаны с тяжелыми мешками за спиной, от которых пахло дичью и дальними дорогами. Люди заняли оставшиеся столы: купцы в дорогих плащах с золотыми пряжками, наемники в потертых, но добротных доспехах, путешественники с узлами и посохами, покрытыми дорожной пылью.

Тара, с ее сверхъестественной грацией, порхала по залу, словно темноволосая валькирия на поле битвы. Ее поднос был щитом, а звонкий голос боевым кличем. Медные бусинки в косичках звенели в такт быстрым шагам, создавая собственную мелодию среди общего хаоса. Но даже она не могла быть в трех местах одновременно.

Заказы сыпались градом, каждый громче предыдущего:

— Эй, девочка! Три порции рагу и побольше мяса!

— Где мой эль? Я заказывал полчаса назад!

— Хлеба свежего! И чтобы горячий был!

— А у вас есть жареные корни с медом? Как в старые времена готовили…

А я задыхалась на кухне, превратившейся в преисподнюю.

Я работала на пределе человеческих возможностей. Нож в моих руках двигался с лихорадочной скоростью, но не с холодной точностью «Жука-Крошителя». Овощи получались неровными, кривыми, каждый кусок был укором моему несовершенству. Одна морковина толще другой, лук резался слезами и не только от его едкого сока, а картофель и вовсе превращался в бесформенные куски.

Мышцы на руках и спине горели огнем после ручного замеса теста — жалкого, плоского подобия той воздушной массы, что мог создать «Толстяк Блин». То, что механизм делал за минуты, у меня занимало полчаса изнурительной работы. Пальцы болели, спина ныла, а результат был в разы хуже.

Гора грязной посуды в тазу росла с пугающей скоростью, превращаясь в жирный, скользкий холм тарелок, кружек и сковородок, и я то и дело бросала тоскливый, полный отчаяния взгляд на дно, где безжизненно замер мой верный «Паучок-Мойщик». Каждую тарелку приходилось отмывать вручную, тратя драгоценные минуты, пока новые заказы накапливались и посетители начинали выражать недовольство.