Книга Светоч Йотунхейма, страница 3 – Елизавета Дворецкая

– Мы не можем биться на две стороны сразу, у нас мало людей! Через стрелы не прорваться! Назад – так уйдем!

– Стой! – кричал Хаки, но брат, не слушая его, развернул коня и помчался назад вдоль рассеянного строя и перевернутых повозок.

– За мной!

Вернувшись в седло, Хаки направил жеребца в поле, криками и взмахами меча увлекая за собой остальных. Его жеребец легко перескочил через невысокую каменную изгородь, призванную помешать овцам травить хозяйское поле.

Человек двадцать устремились за ним, минуя выскочивших из-за повозок обоза нападавших. Кого-то стоптали конские копыта, кто-то вывалился из седла, сраженный метким броском дротика, но остановить конных пешие бойцы Хальвдана не могли.

Остатки разбитой дружины вырвались из засады и понеслись к противоположному краю поля. Вскоре они достигли его и втянулись в редкий березняк.

На опушке Хаки обернулся. Нигде не мелькала волчья шкура, служившая Ульв-Хареку вместо плаща. На дороге сражение закончилось, среди разгромленного обоза и лежащих тел ходили люди Хальвдана.

– Ну и пусть тебя тролли возьмут! – плюнул Хаки и въехал в лес.

С братом они выросли вместе и вместе поступили на службу к Эйстейну конунгу, но ни любви, ни даже простого согласия между ними никогда не было. Они будто говорили на разных языках и, по правде сказать, терпеть друг друга не могли. Лишь забота о родовой чести держала их вместе. Но теперь, когда Ульв-Харек по собственной глупости погубил себя и других, Хаки не собирался пропадать за ним следом.

Да и самому, прямо говоря, было нечем гордиться. Собранное для Эйстейна пополнение погибло, не успев добраться до конунга. С Хаки остались только его собственные люди: полтора десятка парней, имевшие славу самого бессовестного отребья в Хадаланде. Если бы не война, Эйстейн не стал бы держать их при себе.

Делать здесь было больше нечего. В последний раз оглянувшись, Хаки сделал знак своим людям и двинулся вперед, через лес. Путь их лежал в область Хрингарики, к Сигурду Оленю. Там они надеялись застать своего господина – Эйстейна.

– Убирайся отсюда! Чтобы духу твоего не было в моем доме!

Элдрид только что открыла дверь и собиралась войти в теплый покой^[2]; услышав это, она в испуге отшатнулась и толкнула спиной шедшую за ней Рагнхильд. Чтобы не упасть, та ухватилась за ее плечи, и обе девушки, привалившись к стене из толстых плах, в изумлении слушали гневный голос королевы Тюррни:

– Ты за кого меня принимаешь – за бессовестную ведьму, отродье троллей? Где ты совесть потерял – когда бежал с поля боя, а Хальвдан Черный подгонял тебя копьем в задницу? Это же надо совсем забыть о чести, чтобы предлагать мне такое, да еще и желать смерти невинному ребенку! Будто у тебя самого нет детей! Пусть тролли тебе помогают, пусть йотуны поют свои мерзкие заклятья, тебе же на погибель! А я даже слышать об этом не хочу!

Королева Тюррни отличалась сдержанным и миролюбивым нравом, и Рагнхильд испугалась, застав свою мать в таком гневе.

– У меня есть дети! – раздался в ответ дрожащий от обиды и досады голос Эйстейна конунга, владельца – или уже, можно сказать, бывшего владельца области Хадаланд. – У меня их трое, и я должен думать о том, что оставлю им в наследство. Но даже если судьба моих детей тебя не волнует, подумай о своих! Ты тоже подумай, Сигурд! Любому дураку ясно – вы следующие! На другой же год Хальвдан придет и к вам!